Название Маггловский способ
Автор yoho
Оригинал www.fanfiktion.de/s/499ed0440000511b067007d0/1/...
Фандом Гарри Поттер
Персонажи Гарри Поттер/Гермиона Грейнджер, мистер Грейнджер/миссис Грейнджер, Поппи Помфри, Нимфадора Тонкс
Категория джен
Жанр драма, AU
Рейтинг R
Краткое содержание – Пап? – спросила наконец Гермиона. – Откуда у тебя автомат?
Отец взглянул ей прямо в глаза.
– Я купил «узи» у нелегального торговца оружием, когда стало ясно, что нам придется прятаться. Я не хотел быть безоружным. Мы тоже можем защитить себя. Маггловским способом. Ведь так вы нас называете: магглы.
Предупреждение насилие, убийства
Примечания
1. AU! Фик входит в обширную серию фанфиков автора yoho, в которых Гарри и Гермиона начинают встречаться после пятого курса, Гермиона не стирает память родителям, и многое другое происходит иначе, чем в книгах Дж. Роулинг.
Из этой серии еще переведены и размещены здесь фанфики "Визит старой дамы", "Ночной полет", "Соперницы", "О волах и ослах", "Что такое любовь", "Письма к Гарриет"


Сон отступал медленно, и Гермионе не сразу удалось стряхнуть с себя его остатки. Она не знала, что ее разбудило. Открыв глаза, она оцепенела. Прямо рядом со спальным мешком, который она делила с Гарри, стоял вервольф и смотрел на нее. Сон тотчас как рукой сняло.

«Черт, почему мои охранные заклинания не сработали?!»

Гермиона испуганно закричала. В ее голосе явно слышался страх, даже ужас. Высунувшись из спального мешка, не дающего ей двигаться, она облокотилась на пол и резко рванула застежку-липучку. В панике перекатилась через Гарри, одновременно вытаскивая волшебную палочку из кобуры на левом предплечье.

И только тогда заметила, что вервольф не двигался. Кроме того, он казался прозрачным. Взгляд Гарри, сбитого с толку внезапным переходом от глубокого сна к шуму и неразберихе, метался между Гермионой и зверем. Чтобы лучше видеть, Гарри наощупь лихорадочно нашел свои очки. Когда он наконец водрузил их себе на нос, его напряжение спало.

— Это патронус Тонкс, — сказал он. — Нет причин для паники.

Гермиона опустила волшебную палочку. Потом выругалась:

— Черт подери! Мои родители! Должно быть, что-то случилось.

Она торопливо схватила свои брюки, которые лежали рядом с ней в спальном мешке (так она рассчитывала спасти их от росы). Застегнув ремень, взглянула на Гарри, который как раз завязал шнурки на ботинках.

— На счет «три». В переулок справа от дома.

***



Гермиона осторожно выглянула из-за угла и снова спряталась. Входная дверь ничем не примечательного многоквартирного маггловского дома, выбранного Тонкс в качестве убежища для родителей Гермионы, была широко распахнута. На лестничной площадке горел свет.

В то же самое мгновение, когда Гарри прижался рядом с ней к стене, из освещенного подъезда на улицу, пошатываясь, выбрел человек, одетый как Пожиратель смерти. Прижимая руки к груди, он сделал несколько нетвердых шагов вперед, после чего ноги его подкосились, он навзничь упал на землю и замер.

Гемиона, держа наготове волшебную палочку, подбежала к нему. Теперь она видела еще и кровь, струившуюся у него по пальцам. Человек застонал, потом по его телу прошла судорога, и маска соскользнула с его лица с последним движением головы. Взгляд его остекленевших глаз остановился на Гермионе, но ей было ясно, что они ничего больше не видят.

Вдвоем с Гарри они проскользнули через раскрытый проем на лестничную площадку. Свет все еще горел, и вокруг тусклой лампочки под потолком роились насекомые. Пахло фейерверком («Или порохом?»). С таким запахом Гермионе практически не приходилось сталкиваться. Во всяком случае, в этом месте он был чуждым. Обычно на лестнице «благоухало» разогретой едой и дешевым стиральным порошком.

На площадке первого* этажа лежало еще одно тело. Женщина. Маску она сорвала с себя перед смертью. Черты ее застыли в болезненной гримасе. Гермиона с содроганием посмотрела на брызги крови на стенах. За их спинами приоткрылась дверь и тотчас же снова захлопнулась.

Они поспешили на второй* этаж. Дверь, за которой жили ее родители, была вся изрешечена маленькими дырками. Замок был вырван с корнем. На лестничной площадке лежал следующий труп. Гермиона быстро взглянула на него и тотчас отвела взгляд. Ей пришлось судорожно сглотнуть, чтобы подавить приступ тошноты. Был это мужчина или женщина, она не могла сказать, потому что от его головы мало что осталось. Плиточный пол был щедро усеян блестящими золотыми цилиндриками, которые перекатывались под их ногами («Гильзы», — всплыло в памяти нужное слово).

«Что здесь происходит? Спокойно. Если Тонкс смогла отправить Патронуса, значит, она еще жива. Была жива», — уточнила Гермиона.

Тяжело дыша, они вдвоем с Гарри распластались по стене справа и слева от двери.

— Мам, пап, Тонкс, — крикнула Гермиона. — Это мы.

— Заходите, — ответил голос ее отца. — Но медленно. И я хочу видеть ваши руки.

Гарри с Гермионой переглянулись. Гермиона первой вышла из своего укрытия и осторожно открыла дверь, несколько неловко держа приподнятые руки перед собой.

В прихожей лежало еще одно тело, окруженное множеством гильз. В воздухе висел дым. Запах пороха был сейчас таким едким, что она закашлялась. Позади убитого стоял ее отец. Полуголый, в одних только шортах, волосы растрепаны. В руках он держал — Гермиона судорожно вдохнула — автомат. Оружие целилось ей в живот и опустилось, только когда отец ее узнал.

— Гарри, заходи, — сказала она приглушенным голосом. Гарри ввинтился в дверной проем и, оценив ситуацию, опустил палочку. Краем глаза Гермиона зафиксировала какое-то движение на заднем плане. В дверях кухни появилась ее мама. Она поддерживала Тонкс, едва живую, окровавленную и с глубокой раной на голове.

С улицы донесся вой сирены. На лестнице раздались голоса.

— Нам нужно уходить. Немедленно! — сказала Гермиона. — Мы все равно не сможем никому объяснить, что здесь произошло.

Она вытащила шнурок из наколенного кармана брюк:

— Хватайтесь! Все! — пересчитала руки и выкрикнула: — Портус!

Секундой позже они стояли перед стенами Хогвартса. Они прошли защитный барьер, и Гермиона сложным движением волшебной палочки открыла дверь. Затем они поспешили по коридорам к больничному крылу. Тонкс больше не могла держаться на ногах, и Гарри перемещал ее, удерживая в воздухе рядом с собой.

Передав Тонкс в заботливые руки мадам Помфри, Гарри опустился на свободную кровать. Гермиона села рядом с ним, а ее родители присели напротив. Миссис Грейнжер выглядела уставшей и поникшей, чего нельзя было сказать об отце Гермионы. В его взгляде появилось что-то новое, чего Гермиона раньше никогда не замечала, и это что-то преобразило его. Весь его внешний вид говорил о том, что он собран, сосредоточен и готов к немедленным решительным действиям. И куда только делась его вялость и отрешенность, которую она привыкла видеть у него во время своих редких визитов в последние месяцы.

— Что произошло? — спросила Гермиона.

Отец поднял голову.

— На кухне внезапно раздался грохот. Мы услышали, как закричала Тонкс. В нашей спальне тоже кто-то был. Черная фигура в серебряной маске. В точности, как ты нам описывала. — «Узи», — он показал на оружие, — всегда у меня наготове. Я тотчас же выстрелил. Фигура исчезла за дверью. Тут мы услышали новый крик Тонкс и какой-то шум в прихожей. И еще там были другие голоса, которые что-то кричали, но я не понял что. Возможно, это была латынь. Я выскочил из спальни.

Отец Гермионы замолчал и вытер вспотевшие ладони о свои шорты. Тишину нарушал лишь монотонный голос Поппи, тихо читающей лечебные заклинания.

— Думаю, всего их было четверо. Ох, и тяжело же было различать их в масках. Одного я уже зацепил. И он, видимо, спасся бегством. Другой выстрелил в меня этим зеленым лучом, о котором ты нас предупреждала. Я бросился на пол и открыл огонь.

— Тот, который выпускал зеленый луч, вылетел на улицу через дверной проем. Он, должно быть, тотчас умер. Двое других, что еще были в прихожей, наверное, получили свою порцию пуль от рассеянного огня. Один остался лежать в прихожей. Считаю, что он тоже мертв. Рикошет угодил ему в голову. Второй удрал вниз по лестнице. Я выскочил на лестничную площадку и выстрелил вслед. Не знаю, попал ли я. Из этой штуки плохо целиться на большие расстояния.

— Ты попал, — сказала Гермиона.

Вдалеке Поппи гремела железным тазом. Гарри вытер блестящее от пота лицо, но от его грязных рук стало только хуже. Гермиона покачивала своей палочкой вверх-вниз. Она заметила на голом животе своего отца темный след, который она сначала приняла за кровь, пока не увидела, что из оружия, которое отец крепко сжимал обеими руками, капает блестящая черная жидкость.

— Пап? — спросила наконец Гермиона. — Откуда у тебя автомат?

Отец взглянул ей прямо в глаза.

— Я купил «узи» у нелегального торговца оружием, когда стало ясно, что нам придется прятаться. Я не хотел быть безоружным. Мы тоже можем защитить себя. Маггловским способом. Ведь так вы нас называете: магглы.

Гермиона смотрела на отца так, словно впервые его видела. Человек, который поддерживал ее, сколько она себя помнила, сотни раз носил ее на руках, на животе которого она спала маленькой девочкой, этот человек, казалось, внезапно исчез, и его место занял кто-то другой. Теперь Гермиона видела перед собой бойца, такого как Грюм или Кингсли.

— Откуда ты знаешь, как с ним обращаться?

— Я научился этому в армии.

Несколько секунд они пристально смотрели друг на друга. Но, поскольку к ним подходила мадам Помфри, Гермиона оставила дальнейшие расспросы на потом.

— Тонкс будет жить, — сказала целительница. — Кто-нибудь еще пострадал?

— Нет, — ответил Гарри и вопросительно посмотрел на родителей Гермионы. Те отрицательно покачали головами.

— Дать вам что-нибудь из одежды? — спросила мадам Помфри.

Родители Гермионы кивнули, и Поппи скрылась в своем кабинете, а через несколько минут вернулась со стопкой одежды.

Когда родители надели брюки и пуловеры, и мадам Помфри покинула комнату, Гермиона вернулась к расспросам:

— Когда ты был в армии?

— Очень давно, — кратко ответил отец.

Гермиона разглядывала его. Ее взгляд задержался на оружии, которое до сих пор источало запах кордита. Она отметила, что отец держал автомат в руках так уверенно и естественно, как будто тот был его частью.

«Так, как я держу мою волшебную палочку», — подумала она.

— То, что ты устроил в прихожей, не входит в курс подготовки обычного солдата. Я знаю, сколько нужно тренировок, чтобы суметь уклониться от Авады и одновременно выполнить контр-заклятие. Не говоря уже о том, чтоб так стрелять из этой штуки, — она ткнула указательным пальцем в оружие.

Отец Гермионы не ответил. Он осмотрел автомат и нажал рычаг на рукояти. Потом вытащил магазин и засунул его за ремень брюк. И после этой затянувшейся паузы взглянул на жену. Та кивнула.

— Я и не был простым солдатом, — сказал он. — Я служил в парашютном полку. Красные дьяволы, так их называют. Можно сравнить, пожалуй, с вашим Орденом Феникса. Вид элитных войск.

Гермиона сглотнула. Гарри увидел, что она потрясенно сжала руки в кулаки, и успокаивающе погладил ее по плечу.

— А почему я об этом ничего не знаю? — хриплым голосом спросила она.

— Дети и не должны все знать о своих родителях. Кроме того, мы тоже не спрашиваем тебя, чем вы таким занимаетесь, пока мы пытаемся убить время в этой убогой дыре.

— Это нечто другое, — сказала Гермиона, скрестив на груди руки.

Ее отец невесело рассмеялся.

— Нет, Гермиона, не другое. К тому же это было до того, как я познакомился с твоей мамой и до того, как родилась ты. Я ушел из армии потому, что был не согласен с некоторыми решениями моих начальников.

— Какими решениями?

Отец промолчал и смотрел в глаза дочери, пока та не отвела взгляд.

— Почему ты никогда мне этого не рассказывал?

Опять повисла пауза, и по отцу было видно, что его мысли сейчас далеко отсюда.

— До того, как ты пошла в Хогвартс, ты стремилась во всем походить на мальчишку, быть первой, командовать. Тогда мы опасались, что правда о моем десантном прошлом только добавит тебе безбашенности. Поэтому твоя мама и я решили никогда тебе об этом не рассказывать. И если бы этой ночью ничего не случилось, то ты бы так ничего и не узнала.

— Ты участвовал в боевых операциях, когда был солдатом?

Взгляд отца помрачнел. Он долго молчал и разглядывал деревья, гнувшиеся под ветром за окном больничного крыла.

— Тебе приходилось убивать? — спросил он вместо ответа на ее вопрос.

Гермиона запнулась.

— Да, я убивала людей, если они нападали на меня, моих друзей или просто невинных людей, — и после паузы добавила. — И, возможно, я буду делать это и дальше… должна буду делать. Пока все не закончится.

— Ты уверена в том, что ты делаешь?

Прежде чем ответить, Гермиона мысленно взвесила варианты.

— Нет, — сказала она наконец.

— Ясно, — ответил отец. — Я тоже никогда не был уверен и сомневаюсь в этом по сей день. Ты что-нибудь слышала про кровавое воскресенье в Дерри?

Гермиона кивнула.

— Я как-то читала про это. Это было в Северной Ирландии. Там безоружные демонстранты были расстреляны британскими солдатами.

Отец вздрогнул от выбранных ею слов.

— И когда это было? — спросила она.

— Тридцатого января семьдесят второго года, — тихо сказал он.

— Ты там был. — Это был не вопрос. Утверждение.

— Да, я там был. Я был в числе тридцати десантников, которые начали стрелять. Все произошло так стремительно, — его голос затих, и он опустил глаза. Жена положила руку ему на плечо. От прикосновения его спина выпрямилась, и он снова поднял голову.

— Мы были молоды, и нервы у нас были на пределе. Демонстранты буйствовали. А потом грянул этот выстрел. Я подумал, что кто-то стрелял в нас. Остальные — тоже. И тогда мы начали просто палить по толпе. Это было как наваждение.

Он несколько раз тщетно сглотнул пересохшим ртом, и Гермиона протянула ему стакан воды. Он жадно его выпил, и дочь снова наполнила стакан коротким движением волшебной палочки. Отец с недоумением посмотрел на стакан и протянул его жене, которая залпом его осушила.

— Мы оказались совершенно не подготовлены к чему-то подобному. У нас не было представления, насколько опасна та ситуация, и опасна ли она вообще.** В результате было убито тринадцать человек. Большинство — твоего возраста.

Гермиона заметила, как крепко отец сжимает оружие. Большим пальцем он нажимал на кнопку на обратной стороне рукояти, и при каждом касании раздавался щелчок.

— Предохранитель барахлит, — сказал он больше себе, чем Гермионе. — Поэтому я вынул магазин.

Он начал рыться в карманах брюк, которые ему дала Поппи, в поисках носового платка. Гермиона вытащила платок из своего кармана и протянула ему. Отец вытер масло с рук.

— Армейское начальство обязало нас тогда обо всем молчать. Ни один из нас не смел об этом говорить. И ни один из нас не был осужден.***

— Я решил, что не хочу больше никого убивать. Я попросил об отставке, и мне разрешили уйти. Потом я начал новую жизнь. Только мои родители знали, где я. Я изучил стоматологию, познакомился с твоей мамой, остальное ты знаешь.

Гермиона внимательно рассматривала его.

— Твою ж мать! — сказал он и оттолкнул автомат в сторону, так что тот оставил на белоснежной простыне грязный масляный след.

Гермиона не сводила с отца глаз.

Он выглядел неожиданно старше, чем должен был в пятьдесят один год.

Потом она встала и молча обняла его.


Примечания переводчика:
* В принятой в Великобритании системе нумерации этажей любой дом начинается с так называемого "нулевого этажа" — ground floor, который у нас называется первым. В переводе сохранена нумерация этажей оригинала и, например, для того, чтобы получить представление, на каком именно этаже жили родители Гермионы, надо к указанной цифре прибавлять один (второй этаж + один = жили на третьем).

** Слова мистера Грейнджера о неопытности его сослуживцев не соответствуют истине. В действительности служащие Парашютного полка к началу описанных событий имели печальный опыт стрельбы по гражданскому населению в Ирландии. В ходе операции "Деметриус" (9-11 августа 1971) в ответ на выстрелы боевиков ИРА был открыт огонь. В результате от пуль солдат Парашютного полка погибли 11 человек, в том числе священник и 19-летний юноша, пытавшиеся помочь раненым. История известна под названием резня в Бэллимёрфи.

***Первое расследование (1972 г.) возложило ответственность за произошедшее на демонстрантов, признав солдат вынужденными открыть огонь в целях самозащиты. Пострадавшие и родственники убитых требовали повторного рассмотрения обстоятельств инцидента. Лишь в 1998 году Лондон согласился на проведение нового расследования. Оно продолжалось 12 лет, и в июне 2010 года комиссия признала, что «стрельба британских солдат по демонстрантам не имела законных оснований».
Премьер-министр Великобритании Дэвид Кэмерон 15 июня 2010 года извинился за Кровавое воскресенье от имени государства.
В 2019 году были выдвинуты обвинения против одного солдата, имя которого не сообщается.

Примечание автора:
"Возникший в Северной Ирландии конфликт между бедными ирландцами, с одной стороны, и состоятельными английскими и шотландскими иммигрантами с другой, в период 1969-1998 гг. перерос в гражданскую войну, в результате которой погибло около 4000 человек с обеих сторон.
Были ранены 14 000 мирных граждан, которые не имели никакого отношения ни к британской армии, ни к ирландской республиканской армии. Кроме того, получили ранения 6000 человек из числа служащих в рядах британской армии и ее союзников.
Так называемое "Кровавое воскресенье в Дерри" стало поводом для окончательной эскалации гражданской войны в Северной Ирландии. Кто произвел первый выстрел, насколько я мог судить, не выяснено даже спустя более тридцати лет."

@темы: переводы, Гарри/Гермиона, памкинпай, пай, фанфики, джен, "Гарри Поттер", Гарри Поттер, Гермиона Грейнджер, мистер Грейнджер

---

Название: Ахиллесова пята
Автор Astarte
Оригинал: "Achillesferse", запрос отправлен
Ссылка на оригинал: www.fanfiktion.de/s/4753ea3e000025c406506590/1/...
Фандом: Секретные материалы
Пейринг/Персонажи: Фокс Малдер/Дана Скалли
Категория: гет
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Если ваше самое уязвимое место находится вне вашего тела, это всегда создает массу проблем.
Предупреждения: UST, упоминание онанизма.
Примечания: переведено на Фандомную битву 2019 для команды fandom UST 2019


Он не мог спать. Нельзя сказать, чтобы это было для него проблемой. Он крайне редко мог проспать всю ночь напролет. Одна из немногих привычек, которые восхищали его в других людях. Способность отрешиться от всего и просто уснуть. Отключиться.

Когда он в последний раз полностью отключался? Вечность тому назад. Кажется, с тех пор прошла целая жизнь.

Он никогда не уставал до изнеможения. Как бы мало времени он не проводил в полудреме, он никогда не уставал настолько, чтобы по-настоящему глубоко уснуть. И в эти ночи, что тянулись мучительно медленно, у него было слишком много времени для раздумий. Когда ему не удавалось забыться даже на короткое время, и он просто лежал на диване без сна.

Мысли начинали ходить по кругу, и он попадал в плен этого круговорота. Раздумья были опасными, особенно если он не ограничивался догадками о расследовании, а начинал размышлять о себе и своей жизни. В конечном итоге его мысленное путешествие всегда приводило его к одной цели. Скалли.

Сколько бы раз он ни пытался увести свои мысли в другую сторону, они все равно рано или поздно возвращались к ней. Он испробовал разнообразнейшие способы отвлечься. В том числе и свою коллекцию видео, которая помогала ненадолго переключиться. Ненадолго и не полностью, ведь кончал он с именем Скалли на устах, но, по крайней мере, в эти моменты его воспаленный разум молчал и не подсовывал ему с готовностью худшие из возможных сценариев, которым позавидовали бы голливудские фильмы ужасов.

Расследования лучше всего остального занимали его ум.

Если участие Скалли было в этом деле минимальным, он мог так увлечься своими умозаключениями, что к утру у него была готова тщательно продуманная и серьезно обоснованная версия. Других возможностей отвлечься было не так и много. Интернет, книги и телевизор не захватывали его целиком, так что в итоге он все равно впадал в раздумья.

И прямо сейчас он не участвовал ни в одном интересном расследовании.

И он бодрствовал.

И ему не оставалось ничего другого, кроме как размышлять.

Вот черт.

Он даже не знал, когда именно началась эта одержимость. Он сам впервые осознал ее, когда Скалли исчезла. До этого он наверняка тоже думал о ней, но не так интенсивно. Оценивающе. Она была новым человеком в его жизни, и он не собирался удостаивать ее всем своим вниманием и уж тем более абсолютным доверием.

Его мысли тогда двигались в несколько ином направлении.

Например, как ей это удается, – прятать такую сексуальную фигуру под пуританскими платьями, которые больше бы подошли учительнице воскресной школы. И тому подобные шовинистские шпильки, к которым он прибегал, когда она выпрямлялась перед ним во все свои гордые сто шестьдесят сантиметров и, возмущенно сверкая глазами, безжалостно разрушала своим острым языком хрупкий карточный домик его теорий и подвергала его самого проверке на устойчивость.

Безобидные мысли.

Не всегда пристойные, что касается содержания, но безопасные.

Опасной Скалли стала для него в тот момент, когда бесследно исчезла. С того самого дня он неустанно думал о ней. И о своей неспособности спасти ее, волшебным образом, как фокусник, достав ее из воображаемой шляпы, пусть даже потом она высмеет и словесно раздавит его, как жалкого червя. Чувство вины едва не свело его с ума, и постоянная бессонница была всего лишь одним из симптомов.

Он обдумал все возможные варианты развития событий.

«Если бы я не оставил ее одну, то Дуэйн Берри никогда не смог бы ее похитить. Если бы я был дома, я бы сам с ней поговорил или хотя бы раньше прослушал бы мой автоответчик и предотвратил бы все это. Если бы я не поверил Крайчику, я бы вовремя оказался у нее дома, и она была бы со мной».

Это три возможности из тысяч, которые он себе представил. Да, у него была масса времени для таких раздумий. В эти месяцы он фактически ни минуты не спал.

Та ночь, когда она вышла из комы, стала первой, которую он проспал напролет. Он пришел из больницы и рухнул, едва дойдя до дивана. И он спал, как не спал годы до этого, не слыша ни телефона, ни будильника. Проспал совещание со Скиннером.

Проспал целый день и следующую ночь.

Проснувшись на следующий день, он чувствовал себя готовым обнять весь мир. Заново родившимся. Она снова была с ним. И теперь его время выполнить свой долг. Кто-то сжалился над ним и вернул ее. И он поклялся, что будет присматривать за ней, будет ее защищать. Пожертвует своей жизнью ради нее, если потребуется.

И, даже если это не всегда устраивало Скалли, отныне он был ее телохранителем.

Она стала его ахиллесовой пятой.

Что бы с ней ни случалось, он переживал это тяжелее, чем она. От каждого доставшего ее удара у него подгибались ноги. Каждый толчок, который она сносила, поражал его ниже пояса. Каждая потеря, которую ей приходилось нести, разбивала ему сердце. Потому что он не смог избавить ее от этого. Потому что он не справился. Все время. Постоянно. Она была самой уязвимой точкой его существа. Местом, которое болело от небольшой ссадины. И он едва ли был в силах ее защитить.

Он снова задумался.

О, черт побери, почему он не мог это остановить?

Малдер поднялся и принялся наматывать привычные круги по комнате.

Взглянув на часы, он решил, что для Бюро еще слишком рано. Два часа после полуночи. Ночные охранники уже выучили его имя. К тому же, сегодня все было не настолько плохо, чтобы он не смог выдержать еще пару часов дома.

Круговорот мыслей снова захватил его в плен. Он не мог избежать его, как ни старался, и, как ни старался, точно так же был не в состоянии уснуть в своей постели. Но почему его сопротивление должно быть безуспешным? Может быть, он сможет найти решение своей проблемы.

В конце концов, он был оптимистом в том, что касалось чудес.

Он винил себя во всем, что с ней происходило. Он знал, что Скалли придерживается другого мнения, что она возлагает ответственность за это на иные факторы. Работа, поиски истины, заговор. Но ему было предельно ясно, что именно он ввел ее в этот мир, и без него она бы не подвергалась тем опасностям, что преследовали ее изо дня в день.

Опасностям. И ударам.

Он действительно не знал, сможет ли справиться, если когда-нибудь ее потеряет. Не знал даже, выдержит ли, если она его оставит. Он не мог думать о таких вещах, даже по ночам, подобным этой. И даже когда он узнал о ее опухоли, он не допускал мысли о ее смерти. Он мучился тяжелейшей бессонницей, но не разрешал себе думать, что она может скоро умереть.

И когда он все же подумал об этом, он был готов пустить себе пулю в лоб. Эгоизм. Его слабость.

Жизнь без нее была чем-то невозможным, непредставимым. Как тело, вынужденное долгое время обходиться без сердца. С шунтом. Еще не мертвое, но и не полностью живое. Чьих ограниченных возможностей хватит, однако, чтобы отомстить, а потом успокоиться.

Когда ему показалось, что она покончила с собой, находясь под влиянием Линды Боуман, – этот выстрел поразил и его. Кровь стекала из раны на ее голове и собиралась под телом, как красная простыня, и ему захотелось лечь рядом. Закончить свою жизнь. Как в слишком трагичной на его вкус пьесе Шекспира. И, хотя до этого он презирал Ромео за глупость, в тот момент ему стало понятно, какую слабость тот испытал. Он сам едва не сделал подобного.

«Ты облажался, – снова зазвучал противный мысленный голос, – вот последствия, прими их, будь мужиком».

Но это была всего лишь галлюцинация. Кошмар, который долго преследовал его, пока он без сна сидел на диване, а былые переживания возвращались к нему, заставляя тихо проклинать фотографическую память, мешавшую отгородиться от этих картин.

И снова он не сомкнул глаз. Еще один круг личного ада.

Что заставляло его бодрствовать сегодня, он не знал.

В обычном дне, заполненном бумажной работой, не было ничего такого, что могло спровоцировать приступ беспокойства. У него было недоброе чувство, но это тоже было не так уж и ново. Оно преследовало его с тех пор, как он обнаружил Донни Фастера в квартире Скалли.

Ошибка, которую он не мог себе простить.

Все ее дурные предчувствия он списывал на то, что это дело слишком уж ассоциировалось с ее личными переживаниями. Именно так утверждала психология, в которой Малдер профессионально разбирался и не практиковал только потому, что на это у него были свои причины. И какой непростительно глупой ошибкой было с его стороны, хорошо зная свою напарницу, просто отмахнуться от ее интуиции и надеяться на то, что все обойдется. Он так сильно хотел, чтобы все закончилось, что принимал желаемое за действительное и произвольно интерпретировал данные. Он должен был лучше в этом разобраться.

Скалли не занималась анализом поведения. Это была его специальность.

И когда он обнаружил психопата в ее квартире, его мысли заполнили образы изуродованной Скалли, лежащей в ванной. От которых он больше не смог избавиться. Черт побери, все хорошо закончилось, почему он вообще еще думал об этом? Но мимолетные впечатления преследовали, не оставляли его, и не имело значения, что они существовали только в его воображении.

Скалли сама защитила себя от монстра. Навсегда. Без его участия.

Его ахиллесова пята не рассчитывала на него.

Не нуждалась в его защите. Не нуждалась в нем.

В отличие от него.

Между тем его пожирали собственные демоны. Он был мучим воспоминаниями, предъявившими ему каждый случай, когда его не было рядом с ней в моменты острой необходимости.

Так проходили его ночи дома.

По крайней мере, те, в которые он, не имея под рукой увлекательного расследования, без сна бродил по квартире.

Когда они выезжали по делу, было проще. Знание, что она находится в комнате по соседству, успокаивало его. Скрип ее кровати, звук телевизора в ее номере, шум ее шагов были его колыбельной. Но в Вашингтоне она была на расстоянии получаса езды.

Все что угодно могло произойти без его ведома в ночи, подобные этой.

Запрещали ли правила ФБР жить в одной квартире с напарницей? Напрямую, вероятно, нет. Но Скалли откажется. Она даже сейчас, в качестве гостьи, жаловалась на состояние его квартиры.

Ему нужно было немедленно услышать ее голос, удостовериться, что у нее все хорошо.

Ему уже пришло на ум правдоподобное объяснение, которое оправдает его поздний звонок. Он схватил сотовый и нажал единицу в быстром наборе. После третьего гудка ему ответила сонная Скалли.

– Скалли, это я. Я как раз думал над нашим новым делом.

Основа основ его жизни спокойно спала в своей кровати. И теперь и он мог погрузиться в свой полусон, после того, как объяснит Скалли причину неурочного вызова.

О чем оно вообще было, их новое дело?

@темы: переводы, X-files, Дана Скалли, деанон, фанфики, Фокс Малдер, гет, Секретные материалы, ФБ-2019

---

Название Письма к Гарриет
Автор yoho
Оригинал www.fanfiktion.de/s/4756cc930000511b067007d0/1/...
Фандом Гарри Поттер
Персонажи Гарри Поттер/Гермиона Грейнджер
Категория гет
Жанр романтика, драма, AU
Рейтинг PG-13
Краткое содержание Он, она и деликатный вопрос, который очень нужно, важно, но совершенно невозможно откровенно обсудить.
Примечания
1. AU! События шестой книги учитываются частично. Фик входит в обширную серию фанфиков автора yoho, в которых судьба Гарри и Гермионы складывается иначе, чем в книгах Дж. Роулинг.
Из этой серии еще переведены и размещены здесь фанфики "Визит старой дамы", "Ночной полет", "Соперницы", "О волах и ослах", "Что такое любовь"


«Милая Гарриет, я уже давно тебе не писала. За это время многое изменилось. Сейчас я люблю и любима и, в основном, все намного лучше, чем я когда-либо представляла…»

Гарри споткнулся: «… в основном, все намного лучше». В основном? Он пробежал глазами следующие абзацы и залился румянцем.

«…не знаю, как мне говорить с ним об этом… краснею, когда только пишу здесь это…»

Гарри посмотрел по сторонам. Но в факультетской гостиной он был один.
Он читал дальше, и чувствовал, что его лицо, должно быть, сравнялось по цвету со зрелым помидором. И еще он понимал, что это письмо совершенно точно предназначалось кому угодно, но только не ему, и что он уже давно должен был остановиться, но устоять перед соблазном не мог.
Когда он дочитал до конца, его руки вспотели, кожа зудела, кровь стучала в ушах, а голова кружилась.
ЭТО написала Гермиона?
Но не было никаких причин сомневаться. Это была стопка ее черновиков, которые разлетелись, когда она пробежала мимо стола и поспешила за дверь, чтобы прекратить вспыхнувшую там ссору. И это совершенно точно был ее почерк.
Гарри снова сложил листки аккуратной стопкой на столе и придавил их камнем, с незапамятных времен лежавшим на каминной полке.
Он оглянулся. Гермиона все еще не вернулась. В комнате больше никого не было. Все, кто не пошли в Хогсмид в этот выходной, наслаждались снаружи осенним солнцем.
Гарри взял из своей сумки чистый лист и начал писать.

«Милая Гермиона, когда ты выбежала из гостиной, сквозняк рассыпал твои записи. Я собрал их с пола. И при этом мне в руки попало твое письмо к Гарриет. Мне стало любопытно, кто она такая, и я начал читать. А потом я не смог остановиться, хотя сразу должен был бы прекратить. Я раскаиваюсь. Я ушел на озеро. Мне нужно подумать. Гарри».

Он положил записку на самый верх стопки, прямо под камень. Потом помедлил, снова вытащил письмо к Гарриет из других листков и взмахнул своей волшебной палочкой. Чернила поблекли, и остался пустой лист пергамента.

PS. На всякий случай я зачаровал текст письма и сделал его невидимым, чтобы никто другой не смог его прочитать. Пароль наш обычный.

На озере Гарри недолго оставался в одиночестве. Гермиона шла к березам, и походка выдавала ее растерянность и нерешительность.
Гарри помахал рукой из-за ствола, чтобы она могла его увидеть. Она села в траву рядом с ним, и только после этого он поднял глаза и посмотрел ей в лицо.
— Я тоже такой красный?
Гермиона кивнула.
— Ты очень сердишься? — спросил Гарри.
— Если бы я сердилась, то ты не сидел бы здесь, а плавал бы в озере.
Гарри хихикнул.
— Честно признаться, — сказала Гермиона, — если бы ко мне в руки попало такое твое письмо, я бы тоже не смогла устоять.
— Кто такая Гарриет? — полюбопытствовал Гарри. — Если ты отправила ей еще несколько подобных писем, я бы предпочел никогда с ней не встречаться. Мне кажется, что от стыда я сквозь землю провалюсь.
Цвет лица Гермионы стал еще на несколько оттенков краснее, и она начала нервно скручивать прядки волос в сложные локоны.
— Не бойся, ты никогда ее не встретишь.
— Но кто она? Она не может быть нашего возраста, иначе бы ты не просила ее совета. Это должен быть кто-то старше, — размышлял Гарри. — Может, тетя? Или твоя бабушка? Нет, она слишком старая, чтобы говорить с ней о чем-то подобном. Кто-то вроде взрослой подруги?
Гермиона молчала.
Потом она сказала:
— Во-первых, Гарри, ты плохо знаешь мою бабушку. Во-вторых, мои тетушки все такие чопорные, что я не перестаю удивляться, как у них вообще родились дети. И в-третьих, у меня нет взрослой подруги, хотя иногда она бы мне очень пригодилась.
— И кто же тогда Гарриет?
— Я ее придумала, — сказала Гермиона, опуская голову. — Теперь ты точно будешь считать меня совершенно ненормальной, или сумасшедшей, или…
— Нет, не буду!
— Это ты только так говоришь!
— Гермиона! — Гарри взял ее за подбородок и осторожно поднял ей голову, чтоб она могла его видеть. — Мою Гарриет зовут Джимми. И он был моим единственным другом, пока я не пошел в Хогвартс, и иногда я еще говорю с ним, если у меня проблемы. Например, вот только что…
Гермиона смотрела на него во все глаза.
— Правда?
— Правда. Джимми появился, когда мне было шесть. А когда ты придумала Гарриет?
— Когда я пошла в начальную школу, и все было просто ужасно.
— И что, она тебе помогала? — поинтересовался Гарри.
Гермиона вздохнула:
— Всегда. Она — самая верная моя подруга. Хотя, с тех пор, как мы с тобой вместе, я стала немного пренебрегать ею. Письмо, которое ты прочитал, — первое за несколько месяцев.
— Возможно, тебе следует чаще писать ей, — сказал Гарри.
Гермиона прислушалась в поисках интонации, которая бы выдала ей издевку или насмешку. Но ничего такого не было.
— Ты это серьезно?
— Совершенно серьезно.
Гермиона немного подумала.
— Пожалуй, я не нуждаюсь в ней так сильно, как раньше.
— Почему же тогда ты не можешь сказать мне то, что написала Гарриет?
— Ах, черт возьми, Гарри! Потому что об этом мне стыдно даже писать. Может, потому, что я застенчива. Может, потому, что тема для меня неловкая. Может, я думала, что ты сам до этого додумаешься.
— Гермиона, я вырос у Дурслей. Они мне никогда ничего не объясняли. И они совершенно точно не давали мне книгу «Больше удовольствия от секса» или что-то в этом роде. И, в отличие от тебя, я не могу пойти в Запретную секцию, чтобы там удовлетворить свои запросы.
При его последних словах Гермиона снова залилась румянцем.
Гарри, веселясь, наблюдал за ней.
— Ты ведь достала нужные книги, да?
Она кивнула.
— Думаешь, это когда-нибудь пройдет? И мы сможем говорить о чем-то подобном, не краснея?
Гермиона ухмыльнулась:
— Все вопрос привычки, возможно.
— А до тех пор?
— Ну, я могла бы проговориться тебе, где находится почтовый ящик Гарриет.
Гарри кивнул и швырнул камушек в озеро.
Плюх!
— Гермиона?
— М-м-м.
— Ах, забудь!
— Что такое?
— Я сказал — забудь.
— Гарри!

@темы: переводы, Гарри Поттер, Гарри/Гермиона, памкинпай, пай, "Гарри Поттер", фанфики, гет, Гермиона Грейнджер

---

Название: На пути к "Зловещему"
Автор:FinGoldhair
Оригинал: www.fanfiktion.de/s/51f5125600029456278b2cc0/1/...
Размер: мини, 1292 слова
Пейринг/Персонажи: Оби-Ван Кеноби, Вульф Юларен
Категория: джен
Жанр: драма, повседневность, пропущенная сцена
Рейтинг: G
Краткое содержание: Оби-Ван вместе с адмиралом Юлареном собирается лететь в систему Калиида на помощь Энакину.
Примечания:1. Вбоквел и легкое AU к 3-й серии 1-го сезона "Войн клонов"
2. Переведено на Зимнюю фандомную битву для команды WTF The Team: Kenobi & Skywalker 2019



Как ни спешил Оби-Ван к залу совещаний, он все-таки опоздал. Внутри он обнаружил только адмирала Вульфа Юларена.
– Адмирал, где Энакин?
– Уже на пути в ангар. Он возглавит эскадрилью истребителей-бомбардировщиков, которая атакует «Зловещий».
– Так это и есть его план? – спросил Оби-Ван с некоторым скепсисом. Этот исполинский корабль едва ли можно было разрушить несколькими истребителями. Или все же можно? Энакин был знаменит неординарными планами, главным содержанием которых была одна только отвага. Если у него вообще когда-нибудь были планы.
– Предложение магистра Скайуокера было только что одобрено канцлером, – объяснил адмирал. – Эскадрилья бомбардировщиков атакует флагманский мостик, парализует ионную пушку, а потом добьет генерала Гривуса.
– Смело. И у вас нет никаких сомнений в том, что все пойдет, как надо?
– Ну, хотя обычно я не одобряю планы Скайуокера, здесь я с ним согласен. Атака малых кораблей – это единственный путь вообще приблизиться к «Зловещему». А то, что его нужно уничтожить, и как можно скорее, я думаю, вопросов/возражений ни у кого не вызывает.
– Действительно.
Дверь распахнулась, и в зал вбежал клон-солдат.
– Корабль-госпиталь в системе Ринделлия был уничтожен.
– Нужно сообщить Скайуокеру.


Оби-Ван пришел в ангар немного позже адмирала, задержавшись, чтобы отправить донесение на Корусант. Шум был уже оглушающим, в воздухе скапливалась жара. Корабль Энакина стоял справа, его двигатели были уже запущены и готовы к старту. В бортовом стрелке Оби-Ван узнал юную Асоку, падавана Энакина. Судя по ее внешнему виду, предстоящее задание было ей явно не по душе. Недалеко от истребителя стояли адмирал и магистр Пло Кун. Оби-Ван направился к ним, понимая, что у него уже не будет возможности поговорить со своим воспитанником с глазу на глаз. Когда он подошел, магистр-джедай как раз прощался.
– Удачного полета. Да пребудет с вами Сила.
Благодарный кивок, и Пло Кун скрылся в своем звездном истребителе.
– Скайуокер предположил, что медицинская станция Каллида – следующая цель «Зловещего», – сказал Юларен.
– Вполне может быть, что он прав. Конечно, ему трудно будет прибыть туда вовремя.
– Он должен постараться. Даже если мы успеем провести полную эвакуацию, станция сама по себе слишком ценна, чтобы ее потерять. Она не должна пострадать. Если кто-то и справится, то это будет Скайуокер, я в этом уверен, генерал.
Оби-Ван сдержанно кивнул. Он, несмотря на все, смотрел на дело скептически.
– Я только рад, что магистр Пло сопровождает эскадрилью. Возможно, ему удастся стать голосом здравого смысла для Энакина. Ибо я не думаю, что он послушает меня.
– Чтобы успеть, он хочет лететь коротким путем. Честно говоря, я не знаю маршрута короче, чем тот, по которому мы подойдем с подкреплением.
– Х-м-м. Если Энакин говорит, что что-то такое есть, значит есть. Возможно, маршрут подходит только для малых кораблей. Меня, пожалуй, больше беспокоит, что этот короткий путь, вероятно, не совсем безопасен. И даже наверняка так и есть.
– Ну, что бы там он ни задумал – наш долг помочь ему. Без звездного разрушителя мы не сможем уничтожить корабль.
– Так и есть. Тогда мы должны отправляться в путь. Пойду к себе на борт, буду держать с вами связь оттуда. И я извещу медстанцию, что она должна быть эвакуирована, в случае если наша атака будет неудачной.


Со смешанными чувствами Оби-Ван наконец покинул «Решительный» и снова вернулся к себе на флагман. Конечно, «Зловещий» нужно уничтожить, двух мнений на этот счет быть не может, но предложенный план снова пробуждал в нем сомнения. Не столько в способностях Энакина, сколько в общей осуществимости его замысла. Все в этой стратегии было рискованным, и стоило только в чем-то одном столкнуться с трудностями, вся операция немедленно оказывалась под угрозой.
Однако приходится признать, что идеи получше у них нет. План Энакина далек от совершенства, но это хоть что-то, что можно попытаться предпринять.
Оби-Ван вздохнул. Вся их жизнь подчинялась обязательствам и принципам. И здесь и сейчас следовать этим принципам означало помочь, рискуя всем, включая собственную жизнь, и возможно погибнуть. А гибель в такой операции, в свою очередь, означала не просто смерть, а поражение.
Добравшись до мостика, он связался с медицинским центром. Затем попросил Набу о подкреплении, поскольку Нала Се объяснила ему, что даже с дополнительными кораблями-госпиталями полная эвакуация невозможна.
Он снова вздохнул. Итак, все зависит только от Энакина.
Оби-Ван встал у огромного иллюминатора и стал наблюдать за взлетающей эскадрильей. Так как ему не удалось поговорить с Энакином перед отправлением, он вызвал его по комлинку.
– Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
Ответ не заставил себя долго ждать и был вполне в духе Энакина:
– Если нет, то я больше не смогу услышать ваше «я же тебе говорил».
– Это, конечно же, успокаивает, – парировал Оби-Ван. – А если серьезно, мы встретимся на месте, но когда я приду, ты уже будешь там.
– Я подожду вас, Оби-Ван, – на этом разговор закончился. Энакин не дружил с обстоятельными беседами о пустяках.
Оби-Ван слегка покачал головой. С одной стороны, он был рад, что мальчик встал на ноги и даже сам взял на обучение падавана. Они довольно часто советовались друг с другом, хотя было чудом, если им удавалось договориться о чем-то с самого начала. Разногласия и споры стали непременной частью их общения, и все же они хорошо друг друга дополняли, и ему не хотелось представлять свою жизнь без Энакина. Это была обратная сторона того, что теперь они часто действовали порознь. Оби-Ван больше не стоял с ним все время плечом к плечу, больше не мог за ним присматривать.
Правда, кто-нибудь бы, возможно, сказал, что Энакин вряд ли так уж нуждался в этом, но Оби-Ван иногда был бы искренне рад удержать его от его бесшабашных затей. В конце концов, у Оби-Вана не было никого другого, кто был бы ему так близок. Семьей для него в какой-то мере стали два человека: Энакин, который был ему вместо брата, и учитель, который заменил ему отца и потерю которого он до сих пор остро ощущал. Квай-Гон умер, казалось, целую вечность тому назад, так много произошло с тех пор, и все же иногда Оби-Вану казалось, как будто это было только вчера. Без него он словно осиротел.
Один из офицеров оторвал его от раздумий, позвав к голопроектору. Он еще понаблюдал, как эскадрилья и истребитель магистра Пло Куна делают прыжок в гиперпространство, а затем повернулся к проектору.
С ним собирался общаться сам канцлер, магистр Йода был рядом с ним.
– Приветствую, генерал Кеноби. Итак, Энакин полетел с эскадрильей.
– Так точно, канцлер. Только что.
– Хорошо, значит, для медицинской станции еще есть надежда.
– План более чем рискованный. Даже если Энакин успешно справится со своей задачей, у меня нет уверенности в том, сможем ли мы уничтожить «Зловещий» звездными разрушителями.
– Корабль нужно остановить, иначе на гибель обречена не только медстанция.
Оби-Ван только кивнул.
– Генерал Кеноби, я уверен, что вы и адмирал Юларен нас не разочаруете. Равно как и Скайуокер.
– Тогда мы выступаем, – закончил разговор Оби-Ван.
– Готовьтесь к гиперпрыжку, – отдал он приказ офицеру и снова подошел к иллюминатору.
Канцлер, как всегда, верил в Энакина. Оби-Ван снова задался вопросом, в чем источник такого доверия. Все это было определенно связано с сенатором Амидалой, но даже и без нее Энакин и канцлер Палпатин, казалось, нашли точки соприкосновения, некую общую почву под ногами, истинная природа которой была Оби-Вану еще не до конца ясна.
Он просто был уверен, что это еще сыграет свою роль. На этом основывалось не только одобрение этой миссии, но и, возможно также, судьба многих кампаний и операций в будущем.

@темы: переводы, Оби-Ван Кеноби, Звездные войны, фанфики, Звездные войны: войны клонов, ЗФБ 2019, Вульф Юларен

---

Название: Круги на воде
Автор:Isana
Фандом: Звездные войны
Оригинал: www.fanfiktion.de/s/4de255ca000194c8068003e8/1/...
Размер: мини, 1318 слов
Пейринг/Персонажи: Оби-Ван Кеноби
Категория: джен
Жанр: драма, пропущенная сцена
Рейтинг: G - PG-13
Краткое содержание: После смерти Квай-Гона Оби-Вану нужно многое успеть: пообщаться с королевой Амидалой, отправить донесение Совету джедаев и принять одно важное решение.
Примечание: Переведено на Зимнюю фандомную битву 2019 для команды WTF The Team: Kenobi & Skywalker 2019

дальше - больше

Бдительность. Спокойствие. Бесстрастность.

Если бы кому-нибудь пришло в голову описать выражение лица и движения молодого мужчины, шедшего рядом с гвардейцем по коридорам дворца Тида, на ум пришли бы именно эти слова.

Его взгляд привычно фиксировал всё, что происходило вокруг, пока он вместе со своим провожатым размашистыми шагами приближался к одному из Залов совета.

Если быть точным, к тому Залу совета, в котором он встретится с королевой. Юной правительницей, что так отважно сражалась за свой народ и отдала бы жизнь, чтобы освободить Набу из лап Торговой федерации. Преодолела пропасть между гунганами и набуанцами и с помощью этого, наконец, одержала победу. И отправила королевских гвардейцев в красных мундирах, чтобы они нашли джедаев, известили их об успехе и привели к ней.

На одно мгновение, в генераторной, он подумал о том, что можно было не пойти. Что можно было пренебречь своим долгом. Но это не был бы путь джедая. А Оби-Ван Кеноби был джедаем.

К простой двери в Зал подошли в молчании.

– Королева уже ожидает вас, мастер-джедай, – слова стражника были обращены к нему, гостю. Для караула на входе достаточно жеста.

Джедай вошёл в зал. Занятая беседой, королева Амидала не сразу заметила его. Он не торопил. Когда она наконец поприветствовала его, ее голос был тверд и спокоен, как всегда.

– Падаван Кеноби, – он машинально отметил в её приветствии новые нотки. Вероятно, она была рада его видеть. Оби-Ван низко поклонился.

– Итак, забрак больше не опасен?

– Ваше Величество, – Оби-Ван проглотил комок в горле. – Ситх повержен.

– Приятно слышать, – она взглянула ему за плечо, как будто ожидала увидеть еще кого-то. – Магистр Джинн?

Нет эмоций – есть покой.

– Мой учитель… магистр Квай-Гон Джинн был смертельно ранен в схватке.

Несколько секунд королева смотрела ему прямо в глаза, потом медленно кивнула.

– Я сожалею, – она протянула руку, но, прежде чем она смогла коснуться его плеча, Оби-Ван сделал шаг назад и снова поклонился.

– Ваше Величество. Если моя помощь больше не требуется, я бы хотел отправить донесение Совету джедаев.

Падме убрала руку.

– Конечно, – голос её немного дрогнул. – Идите, падаван Кеноби.

Вновь поклонившись, Оби-Ван покинул зал. Он чувствовал, что и Падме, и гвардеец, приведший его сюда, смотрят ему вслед. Смотрят с состраданием, и это было невыносимо. Их сострадание заставляло его снова переживать события последних часов.

Он остановился в пустом коридоре. Нет, так не пойдёт. Чтобы разговаривать с Советом, нужно отстраниться от произошедшего. Нужно сделать так, чтобы не переживать это снова и снова.

Нападение лорда ситхов… Поражение учителя… Беспомощность… Всепоглощающая ярость, охватившая его после того, как Квай-Гон был пронзен алым клинком… Падающее в шахту разрубленное тело ситха… И самое главное – обещание. Обещание, данное в смятении и сомнениях, но от этого не менее обязывающее.

«Он … Избранный. Он … восстановит равновесие. Обучи его». Последние слова Квай-Гона эхом отозвались в его голове. И снова перехватило дыхание.

Избранный. Оби-Ван не знал, действительно ли Энакин Скайуокер был тем, кто должен восстановить равновесие Силы. Или что там всегда при этом подразумевалось. Единственное, что он знал, это то, что у мальчишки обнаружилась невероятно высокая концентрация миди-хлорианов. Делало ли одно такое обстоятельство девятилетнего раба фигурой из древнего пророчества? Ответа на этот вопрос не было.

Сам он был согласен с первым решением Совета. Энакин был слишком взрослым, имел слишком сильные эмоциональные привязанности. Это могло иметь опасные последствия при его обучении. И все же. Квай-Гон поверил в него. Его последние слова были об этом мальчике.

Оби-Ван с усилием совладал со скорбью. Нужно взять эмоции под контроль. Он должен убедить Совет джедаев в своем решении. Решении сделать Энакина Скайуокера своим падаваном. Он обещал это своему умирающему учителю. Учителю, в который раз бросившему вызов Совету. На этот раз – в своей смерти. И теперь эта задача ложится на плечи Оби-Вана.

Кеноби глубоко вдохнул, выдохнул медленно, легко. Он будет обучать мальчика. Его, Оби-Вана, ученичество закончилось. Теперь он сам должен стать учителем, учителем одного из самых восприимчивых к Силе детей галактики. Он обещал. А джедай всегда держит слово.

Только честно ли это по отношению к Энакину? У него, Оби-Вана, нет такой связи с мальчиком, какая была у Квай-Гона. Он еще ни разу по-настоящему с ним не поговорил. Он всё ещё считал, что мальчик опасен.

Почему все-таки Квай-Гон настаивал на том, чтобы он, Оби-Ван Кеноби, обучал его? Потому что знал, что Оби-Ван не сможет ему отказать? Потому что никто другой не взял бы на себя обучение? Или потому, что он просто знал, что Энакин – Избранный?

И справедливо ли, что именно он должен стать его учителем? Оби-Ван не мог на это ответить. Но с другой стороны, разве справедливо по отношению к мальчику не дать ему стать джедаем? Справедливо ли разбрасываться такими колоссальными способностями? Не будет ли еще большей опасностью не обучать его? И, в конце концов, справедливо ли отправить Энакина обратно на Татуин, вернуть его к жизни раба? Или отправить в сельскохозяйственный корпус после того, как Квай-Гон пообещал ему сделать из него джедая?

На эти вопросы у Оби-Вана был ответ. Энакин Скайуокер будет джедаем.

Квай-Гон Джинн вверил ему, своему ученику, будущее этого мальчика. И не сомневался, что эта задача ему по плечу. Прошло всего несколько часов с того момента, как Оби-Ван услышал, что станет могущественным джедаем. Несколько часов назад… Еще несколько часов назад Квай-Гон был жив.

А теперь Кеноби должен думать, как подобрать слова, чтобы доложить Высшему совету джедаев о смерти учителя и схватке с ситхом. И о том, что забрак пал от его руки. И о том, что он сражался с лордом ситхов в ярости, страхе, скорби и ненависти.

Оби-Ван медленно опустился на пол.

Темная сторона Силы… Он всe-таки поддался этой бушующей ярости, идущей из глубины души. Ситх был сильнее их обоих, его бешенство было необузданнее ярости падавана, не сумевшего спасти своего учителя. Если бы забрак не столкнул его в шахту и дал ему время сделать то, чему его так долго учили в Храме – подумать о следующих шагах, привести в порядок мысли, подавить ярость… Он бы тогда не победил. Если слово «победа» здесь вообще уместно, ведь погиб его учитель.

Оби-Ван запрокинул голову, коснувшись затылком стены, и уставился на потолок.

«Нет смерти, есть Сила».

Как часто он слышал эти слова юнлингом и падаваном? Смерть для джедаев – не причина для печали. Квай-Гон сейчас един с Силой. Но почему же, несмотря на это, ему так больно?

«Сосредоточься на “здесь” и “сейчас”, мой падаван». Этих слов за время своего обучения он достаточно наслушался. И, пожалуй, да, это гораздо легче – когда есть только «здесь» и «сейчас».

Оби-Ван резко, почти прыжком, поднялся на ноги. Совет наверняка уже ждет его донесения.

Боль, ярость и разочарование – это путь к Тёмной стороне. А у него есть дело. И от того, как он его сделает, зависит, по крайней мере, одна жизнь. А учитель верил, что и будущее Силы.

Джедай слегка кивнул своим мыслям и продолжил путь.

@темы: переводы, Оби-Ван Кеноби, Звездные войны, фанфики, ЗФБ 2019

---

Название Drinks in the Dark at the End of My Road/Напиться в темноте в конце пути
Автор Myth79
Сведения об оригинале archiveofourown.org/works/10622277
Фандом Роберт Джордан "Колесо времени"
Размер драббл
Персонажи Найнив ал'Мира, Морейн Дамодред
Категория джен
Жанр дружба, повседневность, фэнтези
Рейтинг PG-13
Предупреждения: постканон
Краткое содержание Морейн Седай получает письмо из Совета башни и беседует об этом с Найнив, королевой Малкир.
Примечания
1. В названии оригинала содержится отсылка к песне "Shake It Out" (Florence And The Machine)
2. Переведено на Зимнюю фандомную битву 2018 для команды Wheel of Time 2018


– Совет Башни настаивает на моем возвращении, – говорит Морейн. Письмо в ее руке свернуто: она осторожна, как подобает Айз Седай, хотя единственная, кто может что-то увидеть, это Найнив.
– Озадачь Совет отказом, – отвечает Найнив, с усилием дергая нитку для вышивания. Есть нечто успокаивающее в рукодельничающей Найнив. Она искусна в практичных подшивочных стежках и шов у нее прямой, как по линейке, но умение вышивать – и об этом она не однажды говорила Морейн – никогда не числилось среди ее талантов. И каждый раз она быстро добавляет: «Я уверена, что научилась бы, если бы была не так занята».
Найнив изменилась, но не слишком сильно, и что особо успокаивает: она тихонько ворчит всякий раз, когда видит что цветок выходит криво.
– Совет, кажется, и так достаточно озадачен, – спокойно произносит Морейн.
– Они хотят протащить тебя на смехотворную должность Восседающей или принудить тебя стать Амерлин, – говорит Найнив. – Я думаю, что на данный момент ты отдала Башне достаточно. Мы обе, верно?
Эгвейн, которая хотела учиться и сказала об этом со стальным выражением на нежном лице, и Ранд, который всего лишь хотел, чтобы люди были в безопасности, и Суан. Морейн не жалеет, что увела их из Двуречья, не жалеет, что исполнила свой долг, но иногда глубокой ночью, когда даже Том спит, она плачет в подушку.
– Лан беспокоится о тебе, – говорит Найнив после того, как они обе помянули своих мертвых. «Я беспокоюсь о тебе», – остается несказанным, но Морейн замечает это в том, как Найнив замирает в неподвижной позе и более мягко обращается с иглой.
Найнив никогда не будет невозмутима, как истинная Айз Седай, но Морейн не может заставить себя сожалеть еще и об этом.
– Лану не нужно беспокоиться обо мне, – говорит она вместо: «я знаю, прости, он твой, но он все еще и мой тоже».
– Он тревожится, что ты уедешь, – уточняет Найнив. – Я сказала ему, что это нелепо. Твое место здесь, с нами. Малкир нужна советница-Айз Седай, которой мы можем доверять.
– На это всегда есть королева Малкир, – напоминает Морейн, но старается, чтобы это прозвучало не слишком сухо. Она отметила сказанное Найнив «мы» и не стала списывать это на королевское множественное число.
Найнив фыркает:
– Королева Малкир – это деревенская Мудрая, которой личное знакомство с несколькими правителями позволяет совершать больше ошибок, чем могли бы позволить себе другие. Мы хотели бы, чтобы ты была здесь, конечно, если ты сама хочешь остаться. Что будет, если кайриэнцы Илэйн решат заняться своей Игрой в другом месте?
– Я сама кайриэнка, – в этот раз Морейн говорит со всей возможной сухостью.
– Да, – отвечает Найнив. – Так кому лучше быть здесь, когда они проникнут сюда и попытаются обернуть мои же слова против меня?
Морейн смотрит в окно, сжимая письмо в руке.
– Если хочешь уйти, иди, – отрезает Найнив.
Морейн качает головой, удерживаясь от того, чтобы поджать губы. Башня требует, и требует, и требует, и понятно, что, чаще всего, это для большего блага, но иногда…
Она не сожалеет, что стала Айз Седай. Не сожалеет даже, что услышала пророчество и сражалась с Мериан. Она не встретила бы всех тех, кого встретила, не достигла бы того, что достигла, и не смотрела бы Темному в лицо, если бы ничего из этого не произошло.
Возможно, единственное, чего бы ей хотелось, – это спасти больше людей. Башня могла бы помочь ей в этом, если бы Морейн смогла ей доверять. Единственные, кому она точно может доверять… она предполагает, что можно верить Лану. Из остальных ни один не живет в Башне. Большинство находится здесь, в Малкир. Они медленно возвращают себе свою землю, и помощь Морейн может им пригодиться.
– Если хочешь уйти, иди, – повторяет Найнив. – Но если они попытаются схватить тебя, я спалю их до основания, и плевать на Драконов Мир.
Губы Морейн против ее воли изгибаются в улыбке, и она искоса глядит на собеседницу:
– Я и не догадывалась, что мы друзья, Найнив.
Та сверкает глазами:
– Я думала, ты умнее, Морейн.
И Морейн смеется, неожиданно даже для себя самой, и сминает в руке письмо.

@темы: переводы, фанфики, "Колесо времени", Роберт Джордан, джен, ЗФБ 2018, Найнив ал'Мира, Морейн Дамодред

---

Название Точность
Автор Quorothorn
Сведения об оригинале www.fanfiction.net/s/5965658/1/Accuracy
Фандом Роберт Джордан "Колесо времени"
Размер драббл
Персонажи Демандред, Моридин (Ба'алзамон, Ишамаэль)
Категория джен
Жанр повседневность, фэнтези
Рейтинг G
Краткое содержание Отрекшиеся, которые играют в игры
Примечания Переведено на Зимнюю фандомную битву 2019 для команды Wheel of Time 2019

— Эта игра весьма не точно отражает военные действия.
— Ты говоришь так, только когда проигрываешь.
— Как раз наоборот. Я говорю это постоянно. Ты слышишь это только тогда, когда побеждаешь.
— Учитывая, что от раза к разу это не меняется, я не понимаю, какое это имеет значение, — ответил Моридин, не обращая внимания на внезапно помрачневший взгляд Демандреда. — Твой ход.
Демандред, все еще хмурясь, направил саидин, чтобы сдвинуть одну из своих фигур, так и не соизволив разомкнуть сложенные руки.
«Если ты хочешь, чтобы я серьезно относился к твоим словам, тебе надо поменьше играть со мной в настольные игры», — мысленно добавил Моридин.

@темы: переводы, фанфики, "Колесо времени", Роберт Джордан, джен, Ишамаэль, Демандред, ЗФБ 2019

---

Название Признание
Автор Fluffy Parrots
Сведения об оригинале www.fanfiction.net/s/9705735/1/Acceptance
Фандом Роберт Джордан "Колесо времени"
Размер драббл
Персонажи Морейн Дамодред
Категория джен
Жанр драма, фэнтези
Рейтинг PG-13
Краткое содержание Последняя ночь Морейн перед схваткой с Ланфир.
Примечания Переведено на Зимнюю фандомную битву 2019 для команды Wheel of Time 2019

Ни разу в своей жизни Морейн не чувствовала себя такой беспомощной. С того дня, как она нашла Ранда ал’Тора, ей были знакомы и страх, и раздражение, и беспокойство (а однажды она всерьез полагала, что бессильна), но все меркло по сравнению с тем, что происходило теперь.
Планы, которые она разрабатывала с Суан, пошли прахом. Они ничего не значили, никогда и ничего. Пожалуй, они просто давали им ложное чувство уверенности, пока реальность не нанесла удар. «Колесо плетет так, как хочет», да, но она никогда не думала, что это может быть так жестоко.
Ее работа была делом всей ее жизни. Каждой клеточкой ее существа. Ее судьбой. Найти Возрожденного Дракона и увидеть, что он спасет мир, как предсказывали пророчества, — это был ее долг, предназначение и, в конечном счете, ее смерть.
Но речь никогда и не шла о ней, не так ли? Речь шла о том событии, в которое она свято верила, которое она всеми силами пыталась приблизить и которое ей так и не удалось осуществить. Речь шла о Ранде ал’Торе, Льюсе Терине Теламоне, Драконе. Речь шла о Темном, Отрекшихся, Шайол Гуле. Речь шла о Тармон Гай’дон, Последней битве, о разрушении мира.
Речь шла о Свете и Тени.
Но о ней — никогда.
Суан сказала ей, что она самонадеянна, самонадеянна до мозга костей, гордость так глубоко укоренилась в ней, что она ее даже не замечала. Лан считал, что ее клятва Ранду может научить ее смирению, но даже это, похоже, никак не отразилось на ее высокой самооценке. Она по глупости думала, что продержится дольше, сделает больше.
Но правда остается правдой. Она взяла себя в руки, прежде чем окунуть перо в чернила и начать медленно писать письмо.
Сначала она представляла, что все будет по извечному замыслу Башни. Что она, Суан и, возможно, другие Айз Седай — но особенно она — будут контролировать Возрожденного Дракона. Он станет марионеткой в руках Тар Валона и будет плясать так, как это нужно миру.
На деле же это было похоже на борьбу с медведем, постоянную войну, беспрестанное разочарование.
Тогда она немного ослабила хватку. Она будет направлять его, подталкивать в нужную сторону и попытается снова взять под контроль, только если все пойдет из рук вон плохо.
На деле это было все равно, что сказать горе рухнуть, или океану замереть.
Единственное, что она могла, — поделиться с ним всем, что знала. Проследить, раз уж ничего другого не остается, чтобы он был обучен и понимал, что делает. У нее никогда не было власти над ним. Не было, нет и не будет.
И вот так у нее на глазах он начал свой танец. За ним шли народы, перед ним отступали Отрекшиеся, над головой сверкали молнии, а под ногами сотрясалась земля. И она была рядом с ним.
Кто знает, может быть он всегда танцевал, даже с ее поводком на шее. А может, он увлекся музыкой судьбы, когда она его отпустила. Теперь это не имело значения.
Она поставила в конце свое имя и прочла написанное. Этого будет довольно.
Ее наполнило свечение саидар, и охранное плетение легло на бумагу и конверт. Может быть, он заплачет, когда она умрет. А может, будет рад обретенной свободе.
Но она исполнит свой долг. То единственное, что она еще могла для него сделать, должно было произойти следующим утром. Ей оставалось только молиться, чтобы этого оказалось достаточно.
Она погасила свечу на столе и забралась в кровать.
Ей больше нечем ему помочь. Он уже усвоил то, чему она должна была его научить. О, есть еще бесчисленное множество до сих пор неизвестных ему вещей, но тех знаний, которыми он сейчас располагал, ему должно было хватить.
А она… Ее судьба оказалась несправедливо короткой, но у нее не было выбора.
Во всяком случае, у нее была хорошая жизнь. Ну ладно, может быть, не очень хорошая, но… она была вплетена в Узор. Морейн достигла всего, что было в ее силах, но не того, чего ей, как она думала, хотелось.
Она думала, что хочет контролировать Возрожденного Дракона. Теперь она знала, что подарком судьбы было видеть, как он танцует. Видеть его успех.
И, хотя она все еще остро ощущала свою беспомощность, чувствовала себя наивной дурочкой из-за своих надежд пожить подольше, она знала, что это — ее долг.
Может быть, он простит ее.

@темы: переводы, фанфики, "Колесо времени", Роберт Джордан, джен, ЗФБ 2019, Морейн Дамодред

---

Название Что такое любовь
Автор yoho
Сведения об оригинале www.fanfiktion.de/s/466c528f0000511b067007d0/1/...
Фандом Гарри Поттер
Персонажи Гарри Поттер/Гермиона Грейнджер
Категория гет
Жанр романтика, драма, AU, повседневность
Рейтинг PG-13
Краткое содержание Чем занять себя за несколько часов до начала опасной боевой операции? Кулинарией и разговорами с любимой, конечно.
Примечания
1. AU! События шестой книги учитываются частично. Фик входит в обширную серию фанфиков автора yoho, в которых судьба Гарри и Гермионы складывается иначе, чем в книгах Дж. Роулинг.
Из этой серии еще переведены и размещены здесь фанфики "Визит старой дамы", "Ночной полет", "Соперницы", "О волах и ослах"
2. Встречающаяся в тексте цитата из книги Дж. Роулинг "Гарри Поттер и философский камень" приведена в сокращенном виде для большего соответствия оригинальному немецкому фанфику (в русском переводе книги фраза выглядит так: "А что я — ум и книги, вот и всё! Но, оказывается, есть куда более важные вещи — например, дружба и храбрость").

Первым, что услышала Гермиона, спускаясь по лестнице, было ритмичное постукивание, доносившееся откуда-то со стороны кухни. Стук ненадолго прекратился, чтобы потом зазвучать снова.
Тук-тук-тук!
Движимая любопытством, она открыла кухонную дверь. На кухне стоял Гарри. Он уже был облачен в свое черное боевое одеяние. Перед ним лежала деревянная разделочная доска, а на ней — кусок мяса. Гарри резал его на маленькие кусочки саблевидным кухонным ножом.
— Что ты делаешь? — спросила Гермиона.
— Ты же видишь, готовлю.
— Сейчас?! — в ее тоне звучали одновременно удивление и легкое возмущение. — Через четыре часа все начнется!
— Ну и что, — пожал плечами Гарри. — Я есть хочу.
— И что это будет? — полюбопытствовала Гермиона, разглядывая горку овощей на столе.
— Вок. Китайская кухня. Научился у Дурслей.
— Тебе помочь?
— Если хочешь, конечно, — сказал Гарри. — Тут позади, в шкафу, есть еще доска.
Гермиона вытащила из шкафа доску и достала из выдвижного ящика нож. Потом она встала рядом с Гарри и начала крошить сельдерей и морковь.
— Ты правда не боишься? — спросила она.
— Нет, как же, я боюсь, — ответил Гарри.
— И поэтому ты здесь совершенно спокойно готовишь?
— Это лучше, чем сидеть без дела и терзать себя мыслями. Кроме того, у меня нет страха за свою жизнь. Меня уже так давно пытаются убить…
— Тогда из-за чего ты боишься? — поинтересовалась Гермиона.
Гарри молчал. Потом тихо сказал:
— Я боюсь за тебя.
— С чего это? Если кто и знает, чего я стою, то это ты.
— И все-таки, — настаивал Гарри.
Теперь Гермиона нарезала тонкими ломтиками грибы, а Гарри приправлял мясо специями.
— Ты не должен за меня бояться, — произнесла она наконец. — Я так же часто спасала твою жизнь, как и ты — мою. У меня это получается не хуже, чем у тебя.
— Но я не всегда могу быть рядом, чтобы спасти тебе жизнь, — ответил Гарри. — Я просто боюсь, что однажды обернусь — а ты мертва.
— Это может произойти и со мной, — возразила Гермиона. — Я оборачиваюсь, а ты мертв.
— Да, так может случиться, — согласился Гарри.
Он поставил на плиту большой чугунный горшок с закругленным дном и зажег газ. Потом налил масло в вок. Когда масло нагрелось, он положил в него мясо и стал помешивать его деревянной лопаткой, чтобы не пригорело.
— Если ты за меня боишься, почему ты позволяешь мне участвовать в операциях? — поинтересовалась Гермиона.
— Очень просто, — сказал Гарри. — Потому что я тебя люблю.
Гермиона подала ему нарезанные морковь и сельдерей, и Гарри добавил овощи в вок. Затем он поставил на плиту кастрюлю с рисом.
— Ты хочешь сражаться и знаешь, как это делать. У меня нет права отсылать тебя. Кроме того, ты никогда и не позволила бы спровадить тебя.
— Ага, — подтвердила Гермиона. — Я бы не дала от меня отделаться.
Она протянула ему дощечку с измельченными побегами. Гарри положил их в середину вока и осторожно разровнял их кончиками пальцев, стараясь при этом не дотронуться до горячего масла.
— Ты еще помнишь? «Есть вещи важнее ума и книг — дружба и храбрость». Доверие и уважение из того же ряда.
Гарри сдвинул побеги к краю вока, и взялся за доску с грибами.
— Наверно, я несу чушь. Да?
— Нет, — сказала Гермиона. — То, что ты говоришь, совсем не чушь.
— Тебе тоже страшно? — спросил Гарри.
Гермиона подошла к нему сзади, положила руки ему на плечи и вздохнула.
— Через четыре часа мы можем погибнуть.
— Я знаю, — ответил Гарри.
Он приправил вок, а потом открыл буфет.
— Будешь?
И видя, что Гермиона замялась, сказал:
— Соглашайся! Ты наверняка голодна. Ты сегодня только завтракала.
— Ладно, давай поедим.
Гарри взял из шкафа две тарелки и наполнил их у плиты.
Потом он достал столовые приборы, стаканы, бутылку с водой и кувшин с тыквенным соком. Они ели в молчании.
Когда их тарелки опустели, Гарри откинулся назад на стуле и пододвинул второй, чтобы закинуть на него ноги. Гермиона сделала так же.
— Мы приготовили слишком много, — сказала она, взглянув на все еще почти полный вок.
— В самый раз, — ответил Гарри. — Сегодня ночью или завтра утром кто-нибудь вернется домой и захочет поесть. И тогда ему будет чем перекусить.
Гермиона улыбнулась:
— Да. Кто-нибудь вернется домой.

@темы: переводы, Гарри Поттер, пай, "Гарри Поттер", фанфики, гет, Гермиона Грейнджер

---

Название: Дюны и горы
Автор: the jules
Оригинал: www.fanfiktion.de/s/57e18b1d0005c208179d55ba/1/...
Размер: миди
Фандом: Звездные войны / Star Wars
Пейринг/Персонажи: Оби-Ван Кеноби/Падме Амидала Наберри, Хан Соло/Лея Органа, Люк Скайуокер, Чубакка
Категория: гет
Жанр: любовный роман
Рейтинг: PG-13
Предупреждения:1. AU, строящееся на том, что корабль Леи Органы брал на абордаж не Дарт Вейдер, а кто-то из молодой имперской поросли, ну и на плохой работе имперской СБ и ее агентов на Альдераане.
2. Любовный роман. Все внимание сосредоточено на главных героях, их чувствах, мыслях, взглядах, прикосновениях и т.п.
Краткое содержание: Падме выживает и начинает новую жизнь под видом кузины Бейла Органы - для блага Леи. Отдает все свои силы Альянсу – для пользы восстания. И спасает Бена Кеноби во время дуэли на Звезде Смерти – для себя самой.
Примечание: 1. От автора оригинала: имя Мэри является отсылкой к фанфику "Rumors of my Demise" автора cupiscent.
2. От переводчика: фанфик входил в выкладку команды WTF Various Happy End 2018

дальше - больше

"If nothing saves us from death,
May love at least save us from life"

"Если ничто не спасет нас от смерти,
по крайней мере, любовь должна спасти нас от жизни"

Пабло Неруда.

1. Люк

— Никогда так больше не делай! — напустилась она на Бена, как только люк корабля закрылся. — А не то, клянусь, я сама тебя убью!

Люк не знал, что больше рассердило Бена, — неожиданное личное обращение или то, что она, не стесняясь, гневно кричала на него. Темная коса взметнулась, как плеть, у ее головы, когда она сорвала платок, яростно сверкая глазами.

Ее красота и сила произвели на Люка ошеломляющее впечатление.

— А тебе там вообще нечего было делать! — тоже не стесняясь, крикнул Бен в ответ, после того как к нему вернулся дар речи. Люк, приоткрыв от удивления рот, смотрел на обоих. Злость Бена была неподдельной.

Это было как в тот раз, когда Люк впервые услышал, как матерится тетя Беру. Тогда он тоже стоял рядом, пораженный, и с любопытством глазел на происходящее.

— Ах так? Я должна была просто позволить тебе погубить себя? Потому что для меня это выглядело именно так! Я точно видела, что ты хочешь сделать! — сказала она, повернулась кругом и широкими шагами пошла вниз по направлению к пилотской кабине. Бен совершенно не обращал внимания на Люка, темноволосая женщина притягивала его взгляд, словно магнит, и оторваться от наблюдения за ней он не мог.

— У меня не было такого плана, Мэри, — резко сказал он и в несколько больших шагов догнал ее. Люк последовал за ними, просто чтобы увидеть, что же будет дальше. — Вейдер не должен был узнать, что ты все еще жива.

Она резко обернулась, так что Бен остановился практически вплотную к ней, уперла руки в стройные бока и выпрямилась в полный рост. В этот момент ее сходство с племянницей, сенатором Леей Органа, было очевидно.

— Это в любом случае бы произошло, раньше или позже, — парировала она его аргумент.

— Но не сейчас! — крикнул он возмущенно и подчеркнул сказанное размашистым жестом. — Теперь он на многое пойдет, чтобы вернуть вас. Это был необдуманный поступок, совершенный под влиянием эмоций. Такие решения несвойственны вам, сенатор.

Эта речь, казалось, снова разожгла ее гнев. Она подняла руку и указала на него слегка дрожащим изящным указательным пальцем, позволив Люку внезапно очень ясно представить себе, как она выглядела в молодости.

— Не начинай, Кеноби.

Осталось неясно, говорила ли она о том, что он обратился к ней гораздо более официально: «Сенатор», — или подразумевала его аргументы.

— Я уже давно принимаю решения без оглядки на джедаев.

Было очевидно, что старина Бен удержался от комментария. Мэри тоже это заметила и по-кошачьи осклабилась. Некоторое время они стояли лицом к лицу, не отводя друг от друга глаз.

Неожиданно лицо отшельника изменилось: оно освободилось от гнева и напряжения и снова стало спокойным и бесстрастным. Люк спросил себя, как ему это удалось.

— От судьбы не уйдешь, — сказал он наконец, и Люк увидел, как она стиснула зубы.

— Значит, моя судьба была умереть на Полис Масса? Ты тогда вернул меня к жизни. Это был ты. Помнишь? — ее глаза сверкали. — Нет определенного будущего, Бен.

В следующий миг Бен снова выглядел как немолодой человек, которого знал Люк, перемена была разительной. Что же она видела, когда так на него смотрела?

— Некоторые вещи нельзя изменить, моя госпожа, — его лицо выражало печаль и покорность судьбе.

— Я — сама себе госпожа. И принимаю свои собственные решения. Тебе тоже не мешало бы это попробовать, — она ударила по больному, Люк понял это по мимике Бена. Потом лицо ее озарила нежная полуулыбка, и она добавила, тепло посмотрев в его глаза: — Я рада, что ты жив, Кеноби.

Едва закончив говорить, она шагнула к нему, потянула его к себе вниз за мантию и горячо поцеловала, ласково погладив его щеку изящной рукой.

Бен явно потерял дар речи, его глаза распахнулись от неожиданности. Но удивлялся он лишь мгновение, а потом уступил редкому порыву нежности. Он подался ей навстречу и коснулся ее лица. Они оба в молчании долго смотрели друг на друга, как будто хотели наглядеться на всю оставшуюся жизнь.

Наконец Мэри отняла свою руку, очень медленно скользнув пальцами вниз по его щеке. У Люка было ощущение, что этот взгляд заменил собой целый разговор. Хотел бы он знать, что они сказали друг другу.

Мэри позволила себе загадочно улыбнуться и подошла к ухмыляющемуся Хану Соло.

— Дайте знать, когда мы доберемся до цели, капитан.

— Будет сделано, Мэри, — подмигнув, ответил он. Затем она ушла. Бен почти с тоской следил за ней взглядом.

— Бен? — в смятении спросил Люк.

— Не сейчас, Люк, — рассеянно сказал наставник и удалился в направлении, противоположном тому, в котором ушла Мэри.

На мгновение в кабине воцарилась тишина. Потом Хан присвистнул, качая головой.

— Ну, если Лея — принцесса, — сказал он, открыто ухмыляясь Чубакке, — тогда она — королева.

2. Лея

— Вы ни о чем не хотите меня спросить, Оби-Ван? — еле сдерживая веселье поинтересовалась тетя Мэри и посмотрела на генерала.

Этот взгляд был незнаком Лее. В нем не было привычных колкости и горечи, и, если бы Лея не знала наверняка, она бы сказала, что в нем была неуверенность. В любом случае, это было то, что менее всего вязалось с образом ее тети.

— Нет, — сказал генерал, невозмутимо взирая на Мэри.

— Вы не хотите знать, почему я вас поцеловала? — его черты омрачились. Лея удивленно рассматривала тетю, которая не замечала племянницу в присутствии старого джедая. Это началось с момента их побега и последующей схватки. Как только все успокоилось, тетя не отрывала от него взгляда, как будто не верила, что он здесь.

Лея повернулась к Люку, но тот в ответ на ее немой вопрос только пожал плечами, словно хотел сказать, что сам не может найти объяснения происходящему.

— Я полагаю, вы и сами не знаете причину, миледи, — с удовлетворением сказал генерал и сложил руки. Со стороны тети Мэри послышался хриплый смешок.

— Прямолинейны как и прежде, магистр Кеноби.

Не знай Лея как следует свою тетю, она бы подумала, что та… Что? Флиртовала?

— Я больше не джедай, — ответил он.

Лея отчетливо увидела, как помрачнела Мэри, как нахмурились ее брови и сжались губы.

— Но при этом вы ведете себя как раньше. Вы все еще живете согласно кодексу? — Вопрос казался безобидным, однако от него что-то неуловимо изменилось. Напряжение в каюте стало почти неприятным.

Ответ Кеноби был легким, веселые искорки снова появились в его синих глазах.

— На планете, полной песка, не так много занятий. Разве что совершенствовать свою самодисциплину, да учиться с помощью Силы отрешаться от всех чувств.

— То есть вы живете, как и прежде, согласно кодексу и крепко держитесь за свой орден.

— Да, — его губы улыбались. Глаза — нет. — За мой орден. И мою миссию.

— Миссию, — сказала Мэри, кивнув. — Ах, да, значит все-таки, как и прежде, джедай.

Потом они замолчали. Тетя Мэри поднялась и пошла туда, где сидели Люк и Кеноби. Она опустилась на скамью напротив них.

Генерал спокойно беседовал с Люком о повстанцах и империи. И Лея наблюдала за своей тетей, которая, в свою очередь, не спускала глаз с пожилого мужчины и иногда вмешивалась в разговор и что-нибудь дополняла. Лея еще ни разу не видела тетю такой. Казалось, та была просто пленена генералом, в то время как он пытался держаться от нее на расстоянии, что ему, по большей части, удавалось, но то и дело его оборонительная тактика давала заметный сбой. Было очевидно, что они знают друг друга уже давно.

Лея была сбита с толку. Мужчины для тети Мэри были делом второстепенным. Предложения, которые еще часто делались ей во время ранней юности Леи, непреклонно ею отвергались (что не раз доводило отца Леи до белого каления), пока однажды они не прекратились полностью.

Но даже сейчас ее тетя была красива. Стройная, почти худощавая, с летящими движениями танцовщицы и изящными руками более молодой женщины. Она всегда заплетала свои длинные каштановые, медленно седеющие волосы в тугую косу. Лея не знала, видела ли она когда-нибудь свою тетю с распущенными волосами. Высокие скулы и прямые брови придавали особую выразительность большим карим глазам Мэри. На немногочисленных ранних портретах, которые были известны Лее, лицо ее тети было полнее и нежнее, но едва ли веселее.

Однажды Лея в порыве любопытства спросила Мэри, была ли та когда-нибудь влюблена. Ее тетя рассмеялась: глухой, хриплый смех.

— Да, золотце, — ответила она, и взгляд ее стал отсутствующим, как будто перед ее мысленным взором проходили картины далекого прошлого. — Я была влюблена. — Когда она снова осмысленно посмотрела на Лею, та вздрогнула. — Никогда не повторяй моей ошибки, не влюбляйся в неподходящего мужчину. Иногда это будет стоить тебе дороже, чем ты сможешь заплатить.

На этом вопрос был для Леи закрыт, она решила, что будет лучше оставить эту тему.

И вот теперь Лея недоумевала, что за история связывала ее тетю и генерала. Казалось, здесь кроется нечто большее, чем обычное знакомство. Но, когда она рассматривала Кеноби с этой точки зрения, она, как ни старалась, видела в нем только седого бородатого отшельника

3. Хан

Хан вздохнул и попытался отгородиться от звуков разговора, доносившихся до него откуда-то из прохода. Тыльной стороной ладони он вытер струившийся по лицу пот. В шахтах было жарче, чем в машинном отделении.

Голоса под ним стали громче и приблизились. Было все труднее их игнорировать. Говорящие подошли и остановились прямо под шахтой. Конечно, где же еще. Хан тихо вздохнул.

–… это было бы ошибкой.

— Ты сейчас говоришь про Люка и Лею или про поцелуй? — а-а-а, вот они о чем.

— Но не прямо сейчас… Скоро.

Внизу под ним замолчали. Шагов он не слышал, значит, они молча стояли рядом. И смотрели друг на друга? Охватившее его любопытство было слишком сильным. Хан пополз вперед по шахте до того места, где он мог подглядывать через решетку, оставаясь незамеченным.

— Ты больше не посылал мне сообщений, — ее голос вдруг стал прерывистым, и Хан остановился, чтобы ничего не упустить.

— Нет, — ответ старины Бена был столь же тихим. Он покачал головой.

— Я думала, что ты умер, — горячо произнесла она и прижала руки ко рту, словно хотела удержать себя от еще большей откровенности. Тщетно. — Два года Бэйлу пришлось заставлять меня держать мое обещание. Несколько раз я была близка к тому, чтобы сесть в корабль и … — она замолчала и отвернулась от него, а когда снова начала говорить, ее голос звучал по-деловому. — Тебе никогда не пришлось бы давать мне ответ. Я только хотела, чтобы ты знал об этом на случай, если со мной что-то произойдет, и мы больше не встретимся. Я никогда не рассчитывала на твою взаимность.

Хан сумел поймать гаечный ключ, от неожиданности вывалившийся у него из рук, прежде чем тот упал на пол.

— Мэри, — сказал, наконец, Бен, и женщина остановилась, правда, не оборачиваясь. — Если бы я ответил тебе, то не смог бы скрыть, что и мои чувства к тебе также сердечны.

Хан увидел, как джедай положил руки ей на плечи. Казалось, что у нее дыхание перехватило от этого простого прикосновения, как будто она наконец получила давно и страстно желаемое.

— Твои сообщения по голо-сети были единственным, что скрашивало мне унылые дни в пустыне.

Она повернулась, по-прежнему оставшись в его объятиях. Было заметно, как они оба взволнованы. Хану неожиданно стало стыдно от того, что он подслушивал этот разговор.

На один очень короткий миг.

— Так было и со мной, — призналась она, и ее чистый голос звучал приглушенно из-за слез. — Когда ответ от тебя не пришел… мои дни стали серыми. Я чувствовала себя так, как будто потеряла своего лучшего друга.

— Ты никогда меня не теряла. Мысленно я всегда был с тобой, — заверил он ее, и Хан знал, что слезы струятся по ее лицу, когда Бен осторожно гладит ее по щекам.

— Но почему ты тогда ничего не сказал? — спросила она наконец.

— Я не знал, выдержу ли я тогда свое изгнание, — спокойным голосом ответил он, и его пальцы снова благоговейно коснулись ее щеки. — Мне жаль. Я был эгоистом.

Хан отвернулся и покачал головой. По необъяснимым причинам его мысли переключились на Лею. Как она похожа на свою тетю, такая же страстная, такая же красивая. Если такая женщина любила старого джедая, тогда, может быть, было возможно и… Мысль пробудила известную неловкость…

— Обоим, — холодно возразил Бен. — Я думаю, что они оба заслуживают того, чтобы услышать от тебя правду.

— У меня было достаточно времени, чтобы все обдумать. Им еще рано это знать.

— После того, как ты столько лет хранила эти тайны, твой страх нормален. Но в этой истории открыта новая страница, и им нужно знать про свое прошлое, чтобы понять, к чему готовиться в будущем.

— Я… я скажу им, — в конце концов опечаленно ответила Мэри.

— Хорошо.

Хан вытер струящийся по лицу пот и выбросил всё из головы, сосредоточившись на том, как ему сейчас лучше поступить.

Мэри как раз сказала с упреком:
— Что ты вообще знаешь о настоящем эгоизме, Оби-Ван Кеноби? Любой другой мужчина…

И в этот самый момент Хан выскочил из вентиляционной шахты и приземлился рядом с ними.

Она выглядела испуганно, едва ли не обиженно. Лицо старика было бесстрастным, ничуть не удивленным.

Хан расплылся в адресованной Мэри улыбке и наконец сказал:
— Продолжайте-продолжайте, не обращайте на меня внимания. Я просто делаю свою работу.

С этими словами он оставил их, радуясь, что не узнает о них еще больше. У него и без того собственных проблем было по горло. Любовная драма стареющего джедая и одной из предводительниц повстанческого Альянса могла бы заинтересовать некоторых людей, но его, разумеется, — нет.

Он думал о вознаграждении. Да, точно, Хан Соло участвовал в этом только из-за вознаграждения.

Если при этом он мимолетно подумал о сверкающих, полных упрека глазах Леи Органы, то это было случайностью. Чистой воды случайностью.

4. Оби-Ван

Как только замер звук шагов Хана, она снова посмотрела на него.
В сумрачном свете машинного отделения ее глаза казались почти черными.
Они молчали. Ее взгляд был так выразителен, что он чувствовал, что она скажет, прежде чем она вообще произнесла хоть слово.
– Эгоизм – это присвоить себе что-то и никогда не отдавать, даже мысли не допускать отдать это, – она вздохнула, но этот звук больше походил на всхлип. – Это не значит отказаться от чего-то из-за страха новых жертв, которых потребует от тебя твой выбор.
– Падме, – сказал он наконец, и, когда она услышала свое имя, произошло нечто удивительное: ее лицо совершенно смягчилось, щеки покраснели, и она приоткрыла рот, то ли от удивления, то ли чтобы что-то возразить, – было до конца неясно.
Эмоциональная часть его личности восхищенно отметила, как она красива. Второй голос, похожий на голос здравого смысла, спросил его, не знал ли он об этом всегда.
Свои пустые дни в пустыне он занимал жадными мыслями о ней. Что ж, по крайней мере, это был шаг вперед по сравнению с беспрестанным чувством вины, постоянно мучившим его первые годы после падения Энакина.
В своих сообщениях она часто говорила о своей вине и стыде. Она не притворялась, и постепенно и он это прекратил, и они позволили себе разделить друг с другом то, что их заботило.
Было чудесно иметь в жизни кого-то, с кем можно быть искренним. Не оставаться один на один со своими мыслями и чувствами, делить их с кем-то, кто пережил то же самое, – это стало для него живительным эликсиром, на который он и не рассчитывал. Он был готов к тому, что ему придется нести свою тяжкую ношу в одиночку.
Так их оживленное исповедальное общение продолжалось годами. Ему казалось даже, что он знает ее лучше, чем кого-либо другого.
Он делился новостями о Люке, а она, в свою очередь, рассказывала о Лее. Боль, которая сделала ее такой близкой и в то же время такой далекой, слышалась в каждом слове о девочке. Она срослась с ее голосом как новый тембр, который из-за повреждения связок остался даже после лечения на Полис-Масса.
Когда и почему он начал снова и снова прослушивать ее сообщения? Только чтобы слышать ее голос? Или чтобы почувствовать ее присутствие?
Сначала он думал, что это будет успешной мысленной техникой, которая позволит ему не разбираться с намного более мучительными чувствами. Но довольно скоро он понял, что, несмотря на медитации и многочисленные упражнения по обузданию эмоций, все было напрасно.
Их разделяло полгалактики, но стоило ему услышать ее голос, и ему казалось, что она рядом с ним.
Случалось, что ее голосовые сообщения сопровождались видеоизображением. Видеть ее означало, что для него все усложнялось в разы.
С каждым новым сообщением она становилась серьезнее, ее лицо – тоньше, глаза – больше, что подчеркивалось ее новой прической. Прежние свободно распущенные волосы или сложные косы сменил простой узел, туго стянутый сзади. От вычурных платьев пастельных тонов она перешла к практичным брюкам, которые, по ее словам, больше подходили участнице повстанческого Альянса. Несмотря на свойственное сообщениям по голо-сети голубое свечение, он знал, что ее одежда теперь темного цвета.
Время от времени она обращалась к нему за советом по вопросам тактики, и он подробно и серьезно объяснял ей, какой способ наступления он считает самым подходящим.
Он не мог точно сказать, когда именно полностью осознал свои чувства. И он догадывался и о ее неравнодушии, да, только заговорить с ней об этом не мог. И, как обычно, смелее из них двоих оказалась она.
С невозмутимым видом он сидел в своей хижине и со страхом слушал, как она объясняла, что уже давно испытывает к нему нечто большее, чем дружба, но только теперь осмелилась признаться ему в этом.
Это были прекраснейшие и в то же время ужаснейшие минуты его жизни. Когда сообщение закончилось, он молча сел и уставился в пустоту. Потом он прослушал сообщение снова. И еще раз, и еще.
В порыве сильнейшего джедайского усердия он уничтожил запись в надежде, что так будет проще контролировать свои чувства. Но только это ничего не изменило.
Все, что ему оставалось, – сожалеть о сделанном. Он пытался освободиться от этой зависимости.
Он должен был освободиться от нее. Если бы только это было так просто…
Только ему это не удалось.
Приходили новые сообщения. Он смотрел их, а затем, разумеется, стирал. Постепенно сообщений стало меньше. Однажды он прекратил их просматривать и стал вместо этого уничтожать их сразу после получения. Но это тоже ничего не меняло.
И сейчас, стоя напротив нее и наблюдая, как она преображается у него на глазах только от того, что он произнес ее имя, – ее настоящее имя – он понял, что потерпел сокрушительную неудачу.
Несмотря на все усилия, он не смог разлюбить ее.

5. Падме

Слышать, как его губы произносят ее имя, настоящее имя, было похоже на подарок. Это было на редкость искренне, почти интимно. Она радовалась, что царившая вокруг полутьма не позволяет разглядеть ее лицо во всех подробностях.
С уничтожением Альдераана Оби-Ван стал одним из последних людей, знавших, кто она на самом деле. А она, в свою очередь, знала его тайну. В некотором смысле каждый из них имел большую власть над другим.
По его взгляду было понятно, что он осознает и признает такую ее власть над ним.
Его доверие к ней было пугающим. То, что она, в свою очередь, разумеется, в точности так же очень верила ему, никогда в нем не сомневалась… Это было не ново. Это была данность, с которой она жила долгие годы, которая появилась в ее жизни до того, как галактика завязалась узлом.
Даже после Мустафара она не перестала ему доверять.
– Оби-Ван, – тихо позвала она его по имени. Ее голос звучал еще более хрипло, чем обычно.
Он отвел глаза, и ей даже показалось, что он словно остерегался ее. Но так было всегда: самые близкие люди могут нанести нам самые глубокие раны.
Человек, которого они оба любили в последний раз, едва их не убил.
Но она не хотела думать об Энакине. Слишком много дней она провела, снова и снова мысленно перебирая все бывшее. Каждое слово, каждый жест, – все представало как предвестник, как намек, которых она не видела, не хотела видеть. Она сознательно закрывала на все глаза.
Ее дружба с Оби-Ваном дала ей возможность говорить об этих чувствах и переживаниях, оставить их в прошлом и двигаться дальше.
Голограммы собирались годами. Сообщения, в которых они делились своими чувствами и страхами, были собой и советовались друг с другом. Потому что никто другой, вообще никто, не понимал того, что они испытали.
Ни ее подруга Бреха, которая вырастила Лею как свою дочь. Ни Бэйл, выдававший Падме за свою кузину.
Со временем она познакомилась с новыми людьми. Некоторых она ценила, другие ей нравились, и в другой жизни Падме, возможно, смогла бы с ними подружиться. Но она никого больше к себе подпускала. Нет, это было слишком опасно.
Повстанцы умирали каждый день. Иметь друзей означало подвергаться опасности.
Только он был, как и прежде, здесь.
Далекая звезда, чей свет она еще могла видеть, хотя та уже давно погасла. Он понимал. Он знал, о чем она говорила. И даже если она ничего не говорила, то и это он тоже понимал.
Постепенно ее старая дружба через боль преобразилась в нечто новое. Это было постепенное непрерывное изменение, которое Падме столь же мало замечала и так же умышленно игнорировала, как когда-то переход Энакина на темную сторону.
Разве она была такой женщиной? Отворачивающейся от фактов и игнорирующей их?
В конце концов, она решила, что она не такая. Только признаться себе в этих чувствах означало также признать упреки Энакина и предательство, выдуманное им в их последние минуты вместе.
Она уже тогда испытывала нежные чувства к Оби-Вану? С уверенностью можно сказать, что нет.
Он был дорогим другом, которому она целиком и полностью доверяла.
И абсолютного доверия к которому не утратила до сих пор. Но проблема с Оби-Ваном заключалась в том, что, хотя он и возрождал в других веру, сам ее не испытывал.
Падме протянула к нему руку и положила ее на коричневую материю там, где виднелась бежевая туника. Она чувствовала, как под ее пальцами бьется его сердце.
– Давай поговорим об этом, когда все закончится, – она огляделась, наморщив нос и поджав губы. – Где-нибудь, где нас не подслушают спрятавшиеся в шахтах контрабандисты.
Он усмехнулся и сказал:
– Если к тому времени мы еще будем живы.
– Будем, – ее голос звучал уверенно, словно она видела будущее. – Мы уже однажды избежали смерти. Я – на Полис-Масса, ты – в этом ангаре. Мы спасли друг друга, Оби-Ван. Мы квиты.
– И что теперь?
– Просто станем жить.
– Последние двадцать лет мы тоже жили.
Падме слегка качнула головой, печально нахмурила брови, и ее глаза увлажнились.
– Я бы не сказала, что это была жизнь.
Когда она подалась вперед, чтобы во второй раз за этот день поцеловать его, он тотчас наклонился к ней. Они долго не могли расстаться, решившись под покровом темноты получше узнать друг друга.
– Тетя Мэри? – донеслось до них.
Они чуть ослабили, но до конца так и не разомкнули свои тесные объятия.
– Когда это закончится, – повторил он, и это прозвучало едва ли не с нетерпением.
Падме позволила себе легкую улыбку, улыбку победительницы. Он благодушно наблюдал за ней.
– Когда все это закончится.
«Еще одна причина поскорее победить в этой войне», – подумала она про себя, выскользнула из его объятий и поспешила вниз по коридору навстречу Лее.
– Вот ты где, – сказала Лея с укоризной. – Можно подумать, что ты забыла, для чего мы здесь. Мы не должны отвлекаться!
Падме постаралась не засмеяться при этих словах. Словах, которые могли быть сказаны двадцатилетней Падме Амидалой.
Она прошла вниз по коридору в направлении кают-кампании. Ее не удивило, что Оби-Ван уже снова сидел рядом с Люком, приняв невозмутимый вид и поглядывая на нее сверкающими глазами.
Губы Падме почти против ее воли изогнулись в сияющей улыбке.

6. Лея

Лея протолкнулась к Люку через ликующих людей и, не раздумывая, бросилась ему в объятия. Он сиял, как солнечный бог. В этом незримом пантеоне Лея ощущала себя в роли богини Луны: одновременно и похожей на главное божество как две капли воды, и в то же время во всем противоположной ему. В этот момент на нее снизошло озарение, что есть любовь.
Люк оторвался от нее, увидев, что к нему идет Хан. Они обнялись, хлопая друг друга по плечам. Это было восторженно и агрессивно. «Мужчины», – подумала Лея и прижалась к Хану. Ее сердце забилось с удвоенной силой. Его тело под ее пальцами было горячим, как печь. Она сказала нечто вроде того, что знала, что ему важны не только деньги.
Они все с облегчением засмеялись. Все получилось!
На краю толпы Лея заметила тетю Мэри, обнимавшую Люка и что-то шептавшую ему на ухо. Лею определенно позабавило глуповатое выражение его лица.
Несколько рассеянно она отметила, что рука Хана по-прежнему лежит на ее талии. Генерал Кеноби шел им навстречу, и Лея с удивлением отметила, что эта искренняя улыбка сделала его значительно моложе.
– Ну, и кто же в итоге болван, а, Хан? – почти заговорщически подмигнул ему Кеноби.
Чубакка издал звук, напоминающий смешок. Хан вскинул голову в той высокопарной манере, которую Лея находила отталкивающей и в то же время чрезвычайно привлекательной. Она покраснела, когда почувствовала, как его рука крепче обняла ее талию.
Улыбка Кеноби стала шире, и Лея подумала, что, возможно, когда-то раньше он был интересным мужчиной.
Заложив руки за спину, он прогулочным шагом двинулся в ту сторону, где ее тетя беседовала с Люком и несколькими другими пилотами. Заметив, что тетя на мгновение запнулась, Лея задалась вопросом, а нельзя ли было и ее саму так же прочесть, как открытую книгу?
После победного выстрела Люка и взрыва генерал и Мэри обнялись. Исходящие от них облегчение и радость были ощутимы, а потом… Они отпрянули друг от друга и выглядели так, как будто чувствовали приближение больших перемен.
Нечто неизвестное, незнакомое легло между ними, превращая их необремененную радость в удушливое возбуждение. Лея ждала, что они поцелуются, но они вместо этого лишь пристально смотрели друг на друга, крепко держась за руки. Потом тетя засмеялась.
Искренне засмеялась, и Лее стало понятно, что она, в сущности, не знала эту женщину, что та была полна тайн и постоянно заново придумывала себя, чтобы выжить. Для Леи она была тетей Мэри, предводительницей повстанцев, женщиной с горестной складкой около рта и стянутыми в узел волосами.
Генерал смотрел на нее, словно знал ее истории, ее слезы, а также ее неукротимый смех.
Лея наконец отвела взгляд.
Она откашлялась и выкрутилась из объятий Хана, чтобы следить за Кеноби. Соло только усмехнулся и дал знак Чубакке подойти.
Некоторое время они стояли вместе и весело общались и наблюдали за происходящим. Люк хотел обратиться к Кеноби, но с удивлением обнаружил, что его нет.
– Вы не видели Бена? – Люк огляделся по сторонам, как будто можно было в самом деле не заметить старого генерала.
Лея спрятала улыбку. Несколько минут назад она видела, как Бен и Мэри ушли вместе, держась за руки. Она никак не прокомментировала вопрос Люка.
Хан был не столь деликатен.
– Ну, я совершенно уверен, что старый Бен шикарно отпразднует в эту ночь.
– Ах, ты! – Лея ударила его по руке, но настоящего гнева во всем этом не было.
– Почему ты так думаешь? – Люк был очень мил в своем простодушии. Нахмурившись, он смотрел на Лею и Хана. Лея не знала, закатить ей глаза или засмеяться.
Хан бросил на нее взгляд и пожал плечами, словно желая сказать, что спросил. В конце концов он вздохнул, добродушно похлопал Люка по плечу и неспешно побрел прочь, как будто в Галактике больше не осталось никаких проблем. Чубакка рядом с ним издал несколько звуков, и Лея еще услышала, как Хан ответил:
– Нужно порадоваться за него, Чуи. Сейчас в тебе говорит зависть, что он, возможно, будет спать в объятиях прекрасной женщины.
Лея проводила его взглядом.
Обернувшись к Люку, она увидела его ошарашенное лицо.
– Он имел в виду…?
Лея не сдержалась и захохотала. Громко, чудесно и облегченно.

7. Падме

В полутемной кухне Падме нашла бутылку и два бокала. Дрожащими пальцами она долго возилась с пробкой. Та с хлопком открылась.
Бережно взяв бутылку, она наполнила оба бокала наполовину. Янтарная жидкость многообещающе мерцала. Глоток подобной искрящейся смелости был сейчас Падме просто необходим.
Ступая осторожно, чтобы ничего не разлить, она вернулась к Оби-Вану, стоящему посередине ее маленькой квартирки, и он с благодарностью взял свой бокал. В отличие от нее он казался совершенно спокойным.
– Мы должны выпить за Бэйла! – Падме отсалютовала бокалом. Ее голос звучал задумчиво, когда она добавила. – Когда-то мы с ним пили это медовое вино именно за такой момент. Жаль, что он его не увидел. За Бэйла!
– За Бэйла! – он тоже поднял свой бокал.
Они выпили в благоговейном молчании в память о своем друге и всем Альдераане.
Вино, пылая, скользнуло вниз по ее горлу и согрело живот. Жаркое чувство росло, когда она смотрела на Оби-Вана. Он на самом деле был здесь. Здесь, а не на другом конце Галактики. Не на Татуине, в роли одинокого отшельника, а действительно, по-настоящему здесь. Он мог остаться с Люком и Леей, делающими первые самостоятельные шаги по жизненному пути. Мог быть с повстанцами, например, в качестве генерала или наставника. Возможности были бесконечны.
Он стоял на расстоянии вытянутой руки. Она могла коснуться его при желании. Мысль об этом кружила ей голову. Или это было вино?
Он непринужденно осматривался в ее маленькой каюте. Она годами пыталась сделать все как можно более комфортным. Результаты были не так велики, но ей было хорошо.
– Здесь гораздо уютнее, чем у меня в хижине, – он усмехнулся и сделал еще один глоток, одновременно рассматривая безделушки на полке.
Он говорил о Татуине, обстоятельствах, отличиях. Падме, правда, не столько слушала его, сколько просто наслаждалась звуком его голоса. Как часто она сидела на этом самом месте и прослушивала одно из его сообщений? И представляла себе, что он здесь. И вот теперь он в самом деле был рядом и … Она поворачивала свой бокал туда-сюда, разглядывала его и была не в состоянии вымолвить хоть слово. Ее сердце бешено колотилось.
– … ультразвуковой душ совсем не то же самое, что душ обычный, – как раз заключил Оби-Ван и задержал свой взгляд на растениях, которые росли в углу рядом с ее письменном столом и придавали комнате приятный вид.
Падме допила вино и с чересчур громким стуком поставила бокал на письменный стол.
– Позволь мне переодеться во что-нибудь более удобное, – он ошарашенно моргнул и несколько беспомощно повторил ее последние слова, как будто это помогло бы ему понять смысл сказанного.
Решительными четкими шагами она пересекла комнату по направлению к спальне. Не мешкая, вынула из шкафа темно-синюю атласную ночную сорочку и подходящий пеньюар.
Да, мятежница носила брюки, когда командовала эскадрильей, но, черт побери, она бы ни за что не отказалась от своего атласного ночного белья. С чем-то вроде радостного предвкушения она выскользнула из своих штанов и черной куртки.
Она не стала утруждать себя и подбирать снятую одежду. Бережно расправила ночную сорочку и замерла от ощущения скользящего вниз по ее ногам прохладного атласа. В зеркале она видела уже не столь молодую, несколько астенично сложенную женщину. Ее небольшая грудь была не так высока, как двадцать лет назад, а бедра после рождения близнецов стали немного шире, но она решила, что все еще привлекательна.
Она завязала пояс и удовлетворенно посмотрела на свое отражение.
Потом не раздумывая взялась за свою прическу и вытянула из нее заколку. Ее длинные темно-каштановые волосы свободно упали на плечи. Она пригладила их пальцами, – все остальное заняло бы слишком много времени.
Затем мягко, но уверенно ступая босыми ногами, пошла назад в гостиную.
Оби-Ван сидел в большом белом кресле, которое Падме выбрала вместо дивана. У нее было не так много посетителей. Когда солдаты и кадеты обращались к ней с просьбами, они стояли по другую сторону письменного стола. Она никогда не предлагала им присесть.
В полумраке каюты выражение его лица было едва различимо. Лишь когда она подошла ближе, ей стало заметно его смятение.
Он откашлялся и встал, держа спину очень прямо. Свой бокал он поставил на стол рядом с ее.
– Пожалуй, мне стоит пойти к себе.
Казалось, он не знал, куда девать глаза. Она явно привела его в замешательство. Падме позволила себе усмехнуться.
– Останься здесь этой ночью, Оби-Ван, – она протянула руку и шагнула к нему.
Его лицо было таким удивленным, что Падме засмеялась. Он отвернулся и потер шею. Потом кашлянул.
– Я старик, Падме, – он все же взял протянутую ею руку, хоть и не глядя на нее.
– Я и не догадывалась, что тебя так смущает все, что касается твоей внешности, – весело и в то же время чуть язвительно сказала она.
Озорные искры снова заблестели в его глазах. Теперь он откровенно рассматривал ее, медленно скользя взглядом по ее фигуре. Она затрепетала. Ее пеньюар едва ли что-то скрывал. Сквозь тонкую ткань проступали соски.
– Только с тобой, любимая, – Падме ответила на его улыбку и протянула руку, чтобы погладить его по щеке.
– Пустыня меня состарила, – сдержанно и рассудительно сказал он. – Мне нет еще и шестидесяти, а мои волосы поседели, и тело уже не такое крепкое. Да, мое мастерство в Силе сейчас лучше, чем двадцать лет назад, и я еще владею всеми ката, но для дуэли нужно двое. Без тренировок и лучший боец заржавеет, – он прервался и накрыл ее руки своими. – Я никогда не мнил о себе много. Да и зачем? Тело – это просто тело, но все же…
Он не смог продолжить и отвернулся.
– Ты боишься, что можешь мне не понравиться? – он смутился и покраснел под ее взглядом. Падме ощутила, как ее сердце забилось быстрее. Она решительно толкнула его обратно в кресло. Его губы сложились в вопросительное «о», но он так ничего и не произнес.
– Когда я смотрю на тебя, Оби-Ван, я вижу именно тебя, – удерживая его взгляд, она медленно опустилась перед ним на колени, чтобы стянуть его тяжелые сапоги. – Я вижу твои глаза, которые не изменились за все те годы, что я тебя знаю. Вижу падавана, с которым судьба свела меня более тридцати лет назад. Отважного и упорного. Вижу, как ты с дерзкой усмешкой вращаешь световой меч.
Ее руки, не останавливаясь, скользили вверх по его ногам к ремню, обхватывавшему его джедайское облачение. Она расстегнула этот тяжелый ремень из коричневой кожи и небрежно выронила его из рук на пол. Не медля ни секунды, ее пальцы нашли начало пояса из ткани, развязали и отбросили его прочь.
– И я вижу мастера-джедая. Спокойного, невозмутимого и снисходительного. Посвященного в тайны Силы. Вижу, как ты выпрыгиваешь из окна моей спальни, чтобы поймать ту наемницу.
Падме поднялась и бережно распахнула тунику, стянула ее с его плеч и бросила к одежде на полу.
– Я вижу генерала, стратега, переговорщика. Как ты сидишь рядом со мной на диване в моих апартаментах на Корусанте и говоришь, что Энакин выбрал темную сторону. Как спрашиваешь, не он ли отец моего ребенка.
Возникшая в памяти картина не могла ослабить горящего в Падме огня. Она уже давно была в мире со своими воспоминаниями. Ничто теперь не могло изменить ее чувства. Она упомянула Энакина не для того, чтобы разбередить старые раны, а только чтобы таким образом показать Оби-Вану, что это – часть их общего прошлого, и она это признает.
– Как ты стоишь, склонившись надо мной с Леей на руках, и просишь меня бороться, – он смотрел на нее едва ли не с удивлением, как будто не мог поверить в то, что она говорила. Ее руки лежали на его груди. Тонкая коричневая материя, которая только и разделяла их, была мягкой и потертой от долгого ношения.
– Я вижу все твои ипостаси. Я точно знаю, кто ты. И то, что я знаю и вижу, – прекрасно. Мне известны твои сильные стороны. И твои слабости. И я знаю, что ты видишь меня такой, какая я есть. Ты знаешь королеву, сенатора, мать…
Оби-Ван резко поднялся, и, отбросив все свои сомнения и разрушив последние преграды, привлек ее к себе, сразу став невероятно близок к ней. Он смотрел в глубину ее души, и она не боялась того, что он мог увидеть, она ждала этого.
– Воительницу, – сказал он твердо и поцеловал ее руку.
– Служанку, – дерзкая улыбка предназначалась только для нее и сопровождалась поцелуем в костяшки ее пальцев.
– Мою подругу, – от этой искренности у Падме перехватило дыхание.
Он повернул ее руку и нежно поцеловал внутреннюю сторону. Борода щекотала, губы опалили кожу, и огненные импульсы пробежали по ее телу, добравшись и до низа живота. Она прикусила нижнюю губу.
– Мою любимую… – рукой, все еще лежащей на его груди, она ощущала стаккато ударов его сердца. – Мою возлюбленную? – спросил он настойчиво и со страстью, которая заставила Падме залиться румянцем.
«Кто бы мог о таком подумать?» – удивилась она мысленно. Она была уверена, что разучилась краснеть.
– Да, – сказала она, тяжело дыша, и голос ее прозвучал более хрипло, чем обычно. Обеими руками она стянула рубашку с его плеч. Не медля, распахнула свой тонкий атласный пеньюар и позволила ему упасть на пол.
Было видно, что он все еще атлетически сложенный мужчина. Его грудь была по-прежнему широкой, спина – прямой, руки – сильными от многолетнего обращения со световым мечом. И все же он был прав, когда говорил, что стар. Волосы на его груди были такими же седыми, как на голове или в бороде.
Только Падме точно знала, что ничего другого она не желает так страстно, как быть с ним. Ее сердцебиение превратилось в громоподобный барабанный бой, пламя внизу живота стало нестерпимым.
А потом она очутилась в его объятиях, прижалась к нему и позабыла обо всем, что было и будет.
Были только они двое.
Она была как горы Альдераана, – холодной, как лед, и прекрасной. Ее кости проступали сквозь кожу и были угловатыми, как камни.
Он был, как пустыня, – сухим и невыразимо горячим. Его кожа была обветренной, руки – мозолистыми.
Но когда они касались друг друга, когда соединялись в единое целое, было очевидно, что они созданы друг для друга. Она чувствовала, что возрождается к жизни.
Потом она лежала в его объятиях и прислушивалась к биению его сердца. Падме была счастлива и, когда видела улыбку на лице Оби-Вана, знала, что и он тоже счастлив.
Он не был создан для бесконечной печали, и она, в свою очередь, не приносила одну только смерть.
Они выжили. Они жили.
И это сейчас было все, что ей нужно было знать.

@темы: Хан Соло, переводы, Люк Скайуокер, Оби-Ван Кеноби, Звездные войны, фанфики, Лея Органа, обидала, ЗФБ 2018, Падме Амидала Наберри

---

Название: Кодекс Джанго
Автор: Karo-Monster
Фандом: Звездные войны
Оригинал: www.fanfiktion.de/s/51cf0ff10001cb2e316a1fb8/1/...
Пейринг/Персонажи: Оби-Ван Кеноби, Энакин Скайуокер
Категория: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: G
Краткое содержание: Свод правил, созданный наемником Джанго Феттом для своего сына, вполне подходит и джедаям. Теоретически. Но пройдет ли эта теория испытание суровой реальностью?
Примечание: 1. Автор оригинала заимствовал положения Кодекса Джанго Фетта из цикла романов "Боба Фетт" Терри Биссона и Элизабет Хэнд.
2. Работа переведена на ЗФБ 2018 для команды WTF The Team 2018.

дальше - больше

Джедай всегда готов отправиться куда угодно и встретить любую опасность.
— Но учитель!
— Никаких «но», Энакин, это просто вода, ты умеешь плавать, а иначе меньше чем через пару минут нас изрешетят бластерами. У тебя есть выбор.
— А-а-а-а!!!

Никаких друзей, никаких врагов. Только союзники и противники.
— Ну, Хондо, за встречу!

Будь всегда вежлив с клиентом.
— Да, сенатор, мы будем дежурить под вашей дверью. И последим за вашим ... э-э-э ... питомцем. Конечно, мой падаван принесет вам стакан воды.
— Ах, принесет?
— В противном случае он каждый вечер вплоть до своего посвящения в рыцари будет проводить за дополнительными медитациями.
— Конечно, сенатор! Могу я принести вам что-нибудь еще?

Джедай никогда не жалуется.
— Но идет дождь, и холодно, и я натер ноги до кровавых мозолей!
— Энакин, это тренировочное задание, ты должен получить за него оценку, давай выметайся из палатки! Буря в горах стихла, и стадо диких бант тоже ушло, так чего же еще ты ждешь?

Джедай не имеет предпочтений.
— Но я хочу желтые аэросани, учитель!
— Они принадлежат магистру Пабло-Джиллу. Нет, Энакин, мы возьмем синие аэросани, как положено по инструкции.

Меняй распорядок. Шаблон — это ловушка.
— Ну хватит, учитель, все время заполнять эти формы — это же скучно!
— Может, ты тогда и пообщаешься с магистром Винду, когда он обнаружит, что я не подготовил отчеты?
— Но ведь сегодня вечером прямая трансляция в закусочной Декса!
— Мы не будем смотреть эти ужасные гонки, как бы ты не выпрашивал.
— Но Бунта Ив только один раз в год!
— А выговор от магистра Винду ты получишь только один раз в жизни, мой юный падаван.

Никогда не привлекай внимания.
— Вы видите этот передаточный механизм вон там? Ух ты, да это профессиональная сборка!
— Подожди, стой!
— Пошел прочь от моего спидера! Эй, а ты случайно не тот мальчишка, что выиграл гонку в Бунта-Ив?
...
— Ну вот, Энакин, а ведь мы были здесь инкогнито.

Не говори лишнего.
— Энакин, найди нам, пожалуйста, транспорт.
— Взгляните туда! Какой из этих красавцев здесь сдается?
— Вот, корвет CR-90.
— Извините, но я говорю не об этой груде металлолома, а о настоящем корабле. Что-то вроде YT-1150 или звездной яхты Баудо вон там.
— Энакин, мне все равно, как выглядит корабль, пока он летит...
— Послушай-ка ты, маленький вонючий...
— Ну не думали же вы на полном серьезе, что кто-то добровольно захочет отправиться в путь на такой улитке, как этот драный CR-90?!
— Ах вот как, юный господин думает, что он чем-то лучше других путешественников здесь?
— Энакин!

Будь вежлив всегда. Особенно с врагами.
— Добрый вечер, Асажж. Что привело леди в такое захолустье?
— Засунь свою поганую джедайскую доброжелательность куда подальше, Кеноби.

Делай то, чего боишься больше всего, и обретешь храбрость.
— Ну, Энакин, сейчас ты пойдешь туда, к дочкам королевы, и будешь играть с ними. Ты — будущий джедай, только не говори мне, что боишься этих милых малюток. Да, их пять. И что в этом ужасного?

Воображение — главное оружие воина.
— Конечно у меня есть план Б, учитель, за кого вы меня принимаете?
— Отлично. Я предпочел бы выйти отсюда целиком, а не по частям. Итак?
— Мы просто взрываем арсенал и сматываемся.

Будь осторожен, когда все идет слишком хорошо.
— Что это значит: «Сейчас я иду медитировать, учитель»? С тобой точно все в порядке?
— Учитель! Я оскорблен! Вы в самом деле так мало от меня ждете?
— То есть, ты правда добровольно собираешься заняться медитацией?
— Ну, конечно! Почему нет? Ведь это чудесный ... э-э-э ... повод ... э-э-э ... мою связь с Силой ...

Знание тайны — сила. Но только до тех пор, пока ты ею ни с кем не поделился.
— Нет, Энакин, я не скажу тебе, почему мы с Гареном приобрели тогда этот фиолетовый цвет.
— Но учитель!
— И вообще, откуда ты об этом знаешь, падаван?

Приветствуй страх, как друга, но никогда не показывай его окружающим.
— Я сделаю это. Я — Энакин Скайуокер, избранный. Если пророчество правдиво, я вряд ли погибну от этого.
— Энакин, ты идешь? Зубной врач не будет ждать тебя целый день!

Если ты должен умереть, сделай это с честью.
— Идите сюда, паразиты-сепаратисты! Вы меня не получите, нет! Эй, выходите!
— Просыпайся, это просто сон... Энакин?

Чем хуже дела, тем спокойнее ты должен быть.
— Нет причины для истерики, Энакин. Могло быть и хуже.
— Нет причины? Мы окружены боевыми дроидами, наш корабль подбит, и мой световой меч исчез, куда уж хуже?
— Раз уж мы про это заговорили: как получилось, что, ко всему прочему, твой световой меч пропал?
— Ах, учитель, сейчас, в самом деле, неподходящий момент...

Скрывай свои чувства.
— Р-р-р, это болото отвратительно.
— Считаешь? По мне, так совершенно обычная трясина.
— Вы видели этих зверюг? Клянусь вам, эта амфибия собиралась меня сожрать! Я хочу домой!

Что бы не происходило, сохраняй спокойствие.
— Что, прости?
— Я ... э-э-э ... в лепешку разбил спидер магистра Винду... и мне жаль?
— ...
— Вы не будете страшно переживать и ругаться на меня?
— По заслугам и честь, уступлю-ка я сегодня это занятие магистру Винду.
— Нет! Пожалуйста, не надо! Разве не запрещено отправлять своего падавана на верную смерть?

Страх приходит часто, но если это увидит твой враг, с тобой покончено.
— Ну же, Энакин, это всего лишь акк. Даже очень милый.
— Да, вам это тоже по душе!
— Он чувствует, что ты его боишься. К тому же он не достает тебе и до колена. Это на самом деле смешно, падаван.
— Это негигиенично!
— Как будто тебя это когда-нибудь волновало...
— Пожалуйста, прекратите гладить это нечто, учитель! Что, если у него блохи?
— Не будь таким чопорным.

@темы: переводы, Энакин Скайуокер, Оби-Ван Кеноби, Звездные войны, фанфики, джен, ЗФБ 2018, Star Wars

---

Название Смерть в песках
Автор zungenleid
Сведения об оригинале archiveofourown.org/works/1156550
Фандом Звездные войны
Размер мини
Персонажи Оби-Ван Кеноби / Асажж Вентресс
Категория гет
Жанр драма
Рейтинг PG-13
Краткое содержание Войны клонов в прошлом, республики и ордена больше нет. Асажж и Оби-Ван встречаются на Татуине.
Примечания Переведено на ЗФБ 2018 для команды WTF The Team 2018

На самом деле Асажж его не ищет, вовсе нет. Но мир вокруг нее рушится так стремительно, и в нём решительно не на что опереться. Вокруг снуют отмороженные охотники за головами и палачи новой Империи. Новая власть обещает расплодившимся в хаосе подонкам награду за головы тех, кто был близок к Дарту Вейдеру в его прошлой жизни.

Пройти за Оби-Ваном по оставленным им следам смог бы и слепой, так что Асажж подозревает, что опоздает на встречу к этому мечтателю-идеалисту, который верит (а может, уже верил?), что скроется от любопытных глаз посреди песчаной пустыни под множеством солнц.

Почему она все же оказывается в конце концов на Татуине, ей самой до конца не ясно.

Может, для того, чтобы сказать, что найти его было очень легко. Может, чтобы он знал, что в долгу перед ней, ведь она, прежде чем отправиться в это богом забытое место во Внешнем кольце, уничтожала малейший намек на его местонахождение, подкупив, пронзив мечом или другим способом заставив молчать причастных. Возможно, это ей нужно некое расстояние от возрождающейся Империи или, возможно также, что было нечто более темное, более жаркое, что беспрестанно пробиралось в ее сердце и заставляло беспокойно проверять рукоять хорошо спрятанного светового меча.

В пути она представляет себе их встречу. Как он вздрогнет, почувствовав её лезвие у своей шеи, и как она язвительно констатирует, что знает бант, умеющих прятаться лучше, чем он. В ответ он сделает все, чтобы скрыть свое потрясение, притворится, что световой меч у его горла не имеет к нему отношения, и угостит ее, неважно, находятся ли они в метрополии или в мрачной ледяной пустыне. Она согласится, а потом…

Дальше Асажж не придумала, да это было и не нужно, потому что Кеноби, как всегда, рушит все ее планы. Когда она отыскивает его в захудалом баре в Мос Эйсли, он проворно вскакивает со своего стула, стремглав бросается к ней и изо всех сил сжимает ее в объятиях.

— Ты жива, — выдыхает он и бормочет проклятия, от которых у Асажж захватывает дух.

За все годы тренировок и схваток никто и никогда не сумел вывести ее из строя такими малыми усилиями, а вот сейчас она стоит тут, остолбенев в его объятиях, растерянная от удивления и парализованная от того, что позабыла, как это здорово, когда его тяжелое тело крепко прижимается к её телу.

— Ты проклятый дурак, — говорит она, сдерживаясь, чтобы тоже не обнять его.

Ей кажется, будто невидимая рука тянет ее все ближе к нему, что совершенно абсурдно, в конце концов, она из тех, кто может контролировать все незримое в этой Вселенной. Сила подчиняется ее желаниям, а не наоборот, и поэтому она отталкивает помешавшегося рыцаря, хватает его за рукав и, бранясь, вытаскивает из бара в переулок.

— Ты совсем спятил, Кеноби? — шипит она ему в лицо, с размаху впечатывая его спиной в серый фасад какого-то дома. — Раздолбай! Если тебе так хочется умереть, я тебе помогу, но не допущу, чтобы ты из-за угла получил нож в спину от первого встречного убийцы. Только не это!

И лишь увидев, как его ошалелый взгляд меняется и приобретает выражение добродушного веселья, она понимает, что проболталась. Она шипит непристойное ругательство и бьет его по груди, но разве такое когда-нибудь останавливало Кеноби?

— Не думал, что значу для тебя так много, — он саркастичен и насмешлив, потому что узнал о её слабости.

Асажж притворяется разгневанной, чтобы не показать ему, насколько он прав. Это очко она ему уступила. Но больше не собирается уступать.

— Тщеславен, как и прежде, Кеноби, — ей остаётся только держать дистанцию, ведь её план провалился.

Он протягивает руку:

— Пошли. Я знаю, где мы можем остановиться.

— Ты приглашаешь меня к себе домой?

— Дом? Пожалуй, нет. Здесь больше подходит жалкая лачуга.

— Ты низко пал, — фыркает она, и Кеноби вздрагивает, как от пощечины. Асажж ни словом, ни движением не выдает, что глубоко тронута его очевидной болью, и это чувство застало ее врасплох.

— Как и многие, — говорит он наконец и снова подает ей руку. — Идем.

— Как, впрочем, и я, — она отталкивает предложенную ей руку. — Ты меня больше не боишься.

— Я никогда и не боялся. Кроме того… что ты сделаешь? Заколешь меня во сне?

— Интересное предложение.

Кеноби смеется.

— Тогда давай с пользой проведем время перед этим. Я не могу отпустить тебя с Татуина, не показав достопримечательности.

Асажж саркастически ухмыляется и окидывает его долгим оценивающим взглядом:

— Одну я уже вижу, и она не особенно меня впечатляет.

Его глаза сверкают, как будто ее нелепая болтовня задела в нем струны, которые он считал давно умолкнувшими.

— Это жестоко ранит меня, — говорит он, театрально вздыхая, и прижимает руку к сердцу, однако она знает, что его щеки покраснели не только из-за солнца. — Ты, очевидно, будешь мучить меня таким образом?

— Всегда, — отвечает она, потом поворачивается и выходит из переулка. — Пойдем уже, Кеноби. Время до твоей смерти очень ограничено, давай не будем его терять.

Он не преувеличивал, понимает она, когда спустя некоторое время они добираются до той трущобы, которую он сейчас вынужден называть своим домом. Ей самой уже приходилось ночевать и в худших норах, только для него, привычного к жизни на исполинских звездных крейсерах или на полях сражений среди тысяч солдат, пустота и заброшенность этого места, должно быть, создают тягостную атмосферу.

Он молча протягивает ей стакан воды. Но она, закатив глаза («вот же дурак!»), стремительно подходит к нему и так же молча срывает с него тунику.

— Старый болван, — говорит она тихо, с удивлением отмечая, каким худым он стал. От его когда-то широких плеч не осталось больше ничего, кроме острых ключиц и шрамов, а под восковой бледной кожей вырисовываются отдельные ребра. — На чем ты вообще еще держишься?

Кеноби напряженно смеется, пока ее рука медленно движется по его телу.

— На чистом тщеславии, дорогуша.

— Надо же, признался, — у Асажж почти срывается сочувственный вздох, замаскированный ею за язвительным смешком, когда пальцы Кеноби тщетно пытаются разобраться в ее накидке и терпят фиаско на застежках.

— Да что ты вообще можешь? — она отталкивает его руки и сама снимает свою тяжелую одежду.

— Иди ко мне, я покажу, — отвечает он, ухмыляясь. Асажж весело фыркает, позволяя увлечь себя на постель. Кеноби падает и протягивает к ней руки. Она наклоняется вперед и целует его, чтобы он наконец-то умолк. Он охотно раскрывает губы, и, когда она снова отстраняется, дышит заметно тяжелее. Она чувствует, что его желание будоражит Силу, как ветер — волны, а мысли и эмоции беспрепятственно захлестывают ее, словно он хочет утопить ее в своем вожделении. Прежде он никогда так не раскрывался.

Рыцарь снял броню, отбросил щит и ждет копья, которое освободит его, пронзив.

— Для меня загадка, как ты пережил войну, — шепчет она, потому что всерьез удивлена его приобретенным безразличием, которое в одночасье заменило его прежнюю размашистую яркую роспись в Силе на невыразительные грязные разводы. Серый ему не подходит, он никогда ему не шел.

От этих слов он вздрагивает и болезненно сжимает ее бедра, но она не вскрикивает, наблюдая вместо этого, как он на мгновение оцепенело смотрит в пустоту, как будто перед его взором снова сходятся в бою сотни миллионов солдат последних дней войны. Потом он смеется.

— Ну, до последнего момента я раздумывал, не перейти ли мне на сторону победителей. Это бы определенно помогло, — говорит он небрежно, однако Асажж чувствует, как тяжело ему дается освободить свою душу от боли и страха.

«Мне жаль», — почти срывается с её губ, и ей действительно жаль. Не потому, что её волнует судьба Галактики, чье звездное небо снова поделено на черное и белое. Поменялись только цели для бластерного огня, и ей на это плевать.

Она сожалеет о Кеноби.

О рыцаре, всю свою жизнь посвятившем умирающей надежде, без которой он не может жить дальше. Асажж должна была бы радоваться, смеяться ему в лицо, говорить, что была права все эти годы, и его идеалы наконец рассыпались в прах.

Только глубоко внутри она знает, что его муки не принесут ей радости. Не сейчас и, наверное, уже никогда. Рыцарь утратил всю свою силу и веру, а какой смысл убивать безоружного?

— Ради всего святого, — слышит она вдруг его шепот. — Пожалуйста, прекращай думать! Это невыносимо.

— Мои мысли принадлежат мне, — отвечает она, но милостиво позволяет ему привлечь ее к себе и припасть губами ко рту.

Он нежен и заботлив с ней. Асажж в этом совершенно не нуждается, но все же благосклонно отдаётся его желанию и даже наслаждается, и закрывает глаза, чтобы почувствовать его внутри себя.

А когда он, тяжело дыша, ложится рядом с ней, она рассеянно гладит его голову. «Как странно, — думает Асажж, — что этот мужчина, который физически выдержал все ужасы войны, но пропал из-за большой глупой братской любви, по-прежнему не может не любить».

Видимо, любовь и надежда и вправду были частью его натуры, хотя Асажж долгие годы не верила в это.

Медленно наступает ночь, и в маленькую хижину, несмотря на их разгоряченные тела, приходит приятная прохлада. Он садится, проводит по волосам, избегая смотреть на нее. Она фыркает.

— Теперь уже поздно изображать невинность, Кеноби.

— Ты видишь меня насквозь, дорогая, — отвечает он и затем внимательно смотрит на нее. — Зачем ты здесь, Вентресс?

«Затем, что больше некому, — мелькает у нее мысль. — Потому, что твой брат предал тебя. Потому, что ты совсем один, так же, как и я. Потому, что мы можем побыть наедине и единым целым, даже если так никогда не бывает».

Ничего из этого она не говорит и вместо слов трогает пальцами мягкие курчавые волосы на его бедре.

— Потому, что я этого хочу, — наконец отвечает она, и в ее словах звучит тоска. Сила вокруг нее все еще полнится отчаянием и другими противоречивыми, бьющими ключом чувствами, которые он носит в себе, так что ей не верится, что он понял смысл сказанного.

— Ты не должна здесь находиться, — бормочет он, только в этих словах нет искренности, поскольку он вновь прижимается к ней и пристраивает голову в изгибе ее шеи.

— Правда, Кеноби? Я ожидала, по меньшей мере, завтрака. Или ужина.

Она чувствует кожей, что он смеется.

— Я не советую тебе местную кухню. В другой раз.

— Джедаи с их отвратительными манерами.

Пару минут они молчат, потом он поднимается с тяжелым вздохом, как будто ему в самом деле пришлось заставить себя оторваться от ее тела.

— Здесь ты в опасности, — объясняет он медленно и с сожалением.

— Как хорошо, что есть ты, чтобы сказать мне об этом. А то дюжина охотников за головами, которых я убила по дороге сюда, никак не поколебали мое ощущение полной безопасности.

Он потрясенно таращит на неё глаза, и Асажж злится, потому что она не хотела это озвучивать. Проклятый рыцарь.

— Ч-что?

— Ради всех звезд, Кеноби, ты в самом деле думаешь, что Галактика про тебя забыла? — рычит она. — Ты здесь не в безопасности, и ты нигде не будешь в безопасности. Я… — она колеблется, но она лежит, голая, на его смятых простынях и больше не хочет молчать. — Я выиграла для тебя немного времени. Но и только.

Честное чистое удивление появляется в его глазах, он касается ее плеч, словно должен удостовериться, что Асажж ему не привиделась.

Она поспешно откашливается, садится и смотрит мимо него на кучу одежды в углу комнаты.

— Что ты вообще здесь делаешь? — спрашивает она, стараясь перевести разговор на другое, потому что она мало ценит его сочувствие, а благодарность — и того меньше. — Ты ничего не найдешь здесь, только смерть в этих песках.

Едва она произносит это, он начинает улыбаться. Эта улыбка искажает его лицо, как будто он вообще забыл, как ощущается радость, и должен снова привыкнуть к этому. Асажж прищуривается. Нищета и скорбь окончательно свели его с ума?

— Возможно, — говорит он. — Только, возможно, здесь есть и новая надежда.

Он снова пустился в свои загадочные намеки, этот гордый воин, и Асажж больше не уговаривает его. Она чувствует, что он доверил ей больше, чем когда-либо кому-нибудь другому, и решает поверить ему, даже если он на самом деле всего лишь гонится за химерой, которая сведет его в могилу.

— Ты болван, Кеноби, — говорит она, но знает, что он ее понял, и от этого его улыбка становится немного шире. Исходящее от него напряжение стремительно спадает, словно после грозы, и Сила вокруг них заметно очищается от скорби.

Асажж никогда и представить себе не могла, что однажды станет той, кто приведет Оби-Вана Кеноби к новой силе и внутреннему покою, но рада, что сделала это.

Рыцарю нельзя умирать, по крайней мере тогда, когда черный дракон еще жив и почти поглотил все солнца.

Она остается до рассвета и, крепко обнявшись, они забываются на пару часов беспокойным сном, прежде чем их руки и губы неохотно попрощаются друг с другом.

Он предлагает проводить ее до города, но Асажж отказывается. Это только отсрочит неизбежное, а долгие прощания не для нее.

Он прислоняется к дверному косяку. Плащ обхватывает его будто доспехами, словно ему нужно укрепиться для этой разлуки, которая, скорее всего, станет для них последней.

Она останавливается, поворачивается к нему и, хотя соблазн велик, удерживается от поцелуя.

— Тебе нельзя задерживаться на одном месте, — наконец говорит она нерешительно.

Они не могут сбежать вдвоем, это не сработает, знает Асажж. И то, что она, несмотря на это, все же просит его о подобном, хоть и на свой особый, церемонный лад, поражает ее даже больше, чем его. Война сделала ее мягче, но они слишком давно друг друга знают, чтобы она стыдилась этого.

— Я знаю, — говорит он после пары мгновений ошеломленного молчания. — Но я не могу.

Она кивает. Её работа здесь закончена и, когда он наклоняется вперед, чтобы поцеловать ее, она этому не препятствует.

— Прощай… Оби-Ван.

— Да пребудет с тобой Сила, Асажж. Всегда.

И она двинулась в путь — прочь от него, сквозь песчаную пустыню и зной, во тьму Вселенной.

@темы: перевод, Оби-Ван Кеноби, Звездные войны, фанфики, гет, Асажж Вентресс, ЗФБ 2018, вентроби, Star Wars

---

Название Изумрудная зелень/The Brilliant Green
Автор Kakyuu
Сведения об оригинале www.fanfiktion.de/s/4d382bf100000784067124f8/1/...
Фандом Роберт Джордан "Колесо времени"
Размер драббл
Персонажи Найнив ал'Мира, Лан Мандрагоран
Категория джен
Жанр мистика, повседневность, фэнтези
Рейтинг PG-13
Предупреждения: элементы гета
Краткое содержание Разговор Лана и Найнив на стенах Фал Дара, с видом на Запустение. Какой видит свою утраченную страну ее некоронованный король?
Примечания
1. Перевод эпиграфа приводится по:
Джордан Р. Новая весна // Легенды : сборник / сост. Р. Сильверберг. - М.: АСТ, 2001. (переводчик Т. Велимеев)
2. Переведено на Фандомную битву 2017 для команды Fandom Wheel of Time 2017

дальше - больше

To stand against the shadow
so long as iron is hard and stone abides.
To defend the Malkieri while one drop of blood remains.
To avenge what cannot be defended

Стоять против Тени, пока крепко железо и тверд камень.
Защищать народ Малкир до последней капли крови.
Отомстить за то, что нельзя защитить.

Над могучими башнями Фал Дара взошло солнце. Утренний свет был таким ярким, что Найнив пришлось прикрыть глаза рукой, чтобы взглянуть в сторону Запустения. Это само по себе было пугающее зрелище, а с тех пор, как она узнала, что там затаилось, Запустение казалось еще более зловещим.
Подобные мысли Найнив держала при себе. Ведь, о Свет, она была Мудрой, а не маленьким ребенком. Это малышей пугали Запустением. И, возможно, оно было для них так страшно, что ребятня туда точно не сунется.
Скорый отъезд утешал, но не радовал. Чего-чего, а радости Тар Валон не сулил. Но после отъезда она хотя бы будет далеко от Запустения, чей омерзительный вид временами совершенно выводил ее из себя.
Порой ей казалось, что там, на этом унылом клочке земли, она видит исчезнувшее королевство Малкир. Глупости, конечно, но перед этой мыслью страх отступал. Вековые обветшалые камни были последним бастионом между ее миром и миром тьмы.
— Я буду прав, если предположу, что вы хотите оказаться подальше отсюда?
Найнив испуганно вздрогнула и метнула в Стража рассерженный взгляд. Она ненавидела, когда он так делал. И каждый раз снова забывала, что Страж может появляться так же бесшумно, как и она сама.
— Подальше от Запустения, — ответила она задумчиво. Взгляд его голубых глаз смущал ее в каждую их встречу. Она подавила желание с силой дернуть себя за косу. Именно такую реакцию он постоянно вызывал у нее своей непонятной улыбкой. Еще более неприятной, чем взгляд.
Он, казалось, не обратил никакого внимания на ее неприступный вид и встал у бруствера спиной к Запустению, как будто вообще не испытывал страха. Возможно, так оно и было. Запустение было его родиной. Во всяком случае, больше, чем любое другое место в этом мире. Перстень-печатка с золотым журавлем блестел в утреннем свете.
— Вы ведь тоже скоро уедете? — она заставила себя улыбнуться. Ничего другого ей не оставалось, раз уж она выставила себя полной дурой.
Он неопределенно покачал головой.
— Я не знаю, какие планы у Морейн Седай, но предполагаю, что да.
Это была неправда. Лан всегда знал намного больше, чем показывал. И все же он ответил на ее улыбку.
— Что вы видите? — поинтересовался он.
— Ничего. Иногда мне кажется, что Запустение туманит взгляд.
Он — редкое чудо! — засмеялся, а затем обернулся к Запустению:
— Я вижу намного больше вас.
— Меня это не удивляет, — ядовито ответила она. Почему он всегда обращался с ней, как с маленькой девочкой? Это приводило ее в бешенство. И, возможно, именно это и доставляло ему удовольствие. Да защитит его Свет в ту минуту, когда она удостоверится, что он так развлекался.
— Ну? И что же вы там такого видите? — язвительно поинтересовалась она.
— Зеленые луга, — ответил он сдержанно.
Найнив презрительно фыркнула.
— Да это просто смешно. У вас же тогда были владения? Сказали б, «дома». Это звучит правдоподобнее, не так ли, о некоронованный король?
— Но я на самом деле вижу их.
Упрямый, как мул. Ей пришлось отдернуть руки, вновь потянувшиеся к косе.
— И как же это у вас получается? Ведь вы сами сказали, что едва ли это помните.
— Но я знаю, как там было. Всегда, когда я думаю про Малкир, она зеленая. Я не знаю, почему.
Мужчины! Место не имеет цвета. У места может быть много определений, но его не описать таким простым словом, как «зеленый». Неудивительно, что по богатству чувств что мужчина, что дерево — примерно одно и то же. Она раздраженно внесла поправки в последнюю мысль, заменив дерево камнем, поскольку деревья как раз таки были зелеными.
— Покажите мне вашу зелень, — потребовала она.
— Закройте глаза.
— Вот уж этого я точно делать не буду.
— Тогда я не смогу вам это показать, — он так равнодушно пожал плечами, что Найнив больше всего на свете захотелось столкнуть его с башни.
— Прекрасно, — прошипела она и наконец закрыла глаза.
Когда он коснулся ее и осторожно повернул ее голову в направлении последних башен Малкир, у нее коже пробежали мурашки.
— Даже если ты не сможешь это видеть… — сердце Найнив подпрыгнуло из-за непривычного обращения, — … ты сможешь это ощутить. Что ты чувствуешь?
Она никогда бы раньше в это не поверила, но перед ее внутренним взором развернулась ни на что не похожая картина Малкир: неколебимые башни, золотой журавль на ветру, сверкающие на солнце копья… и невероятно красивая зелень пологих холмов.
Она открыла глаза, посмотрела прямо на Лана и улыбнулась, хоть и немного робко.
— Ты прав, — прошептала она. — Малкир, твоя страна, она зеленая.

@темы: переводы, фанфики, "Колесо времени", Роберт Джордан, джен, ФБ 2017, Лан Мандрагоран, Найнив ал'Мира

---

Название О волах и ослах
Автор yoho
Сведения об оригинале www.fanfiktion.de/s/4764694f0000511b067007d0/1/...
Фандом Гарри Поттер
Персонажи Гарри Поттер/Гермиона Грейнджер
Категория гет
Жанр романтика, драма, AU, повседневность
Рейтинг PG-13
Краткое содержание – Ты знаешь, когда мои родители в последний раз ставили вертеп? – Гермиона вряд ли видела, как Гарри отрицательно помотал головой, но продолжала говорить. – Это было за год до того, как я поступила в Хогвартс. Тогда я еще ничегошеньки не знала о злых волшебниках, Авадах, Круциатусах и прочих гадостях. Все было еще так просто. И так безобидно.
Примечания
1. AU! События шестой книги учитываются частично. Фик входит в обширную серию фанфиков автора yoho, в которых судьба Гарри и Гермионы складывается иначе, чем в книгах Дж. Роулинг.
Из этой серии еще переведены и размещены здесь фанфики "Визит старой дамы", "Ночной полет", "Соперницы"
2. То, что Гарри и Гермиона нашли на чердаке, а потом раскрасили и собрали в гостиной, правильнее было бы называть не вертепом (в России - кукольное представление на библейские темы), а вертепной композицией (воспроизведение сцены рождества с помощью объемных фигурок). Но, чтобы не утяжелять текст, переводчик использовал слово "вертеп".
Побольше узнать о вертепах и вертепных композициях и увидеть, как это выглядит, можно здесь blog.arthistoryonline.ru/lyalya-chandra/rozhdes... и здесь laila50.livejournal.com/1029275.html


— Гарри, иди-ка сюда!
Гермиона явно была взволнована. Гарри пошел на ее голос в дальний угол чердака, лежащий под самым скатом крыши.
— Осторожнее, балки здесь совсем…
— Ай!!!
— … совсем низкие, хотела я сказать.
Гарри потер лоб. Определенно, будет шишка.
Потом он посмотрел на то, что так взволновало Гермиону. Это была покрытая пылью картонная коробка. Гермиона осторожно приподняла крышку. Внутри лежали маленькие деревянные фигурки, обернутые в мятую папиросную бумагу. Вол, осёл, несколько овец, мужчина, женщина и младенец.
Фигурки выглядели потрепанными: краски осыпались, а какой-то древоточец вдоволь ими полакомился.
— Что это? — спросил Гарри.
— Вертеп. Знаешь, что это?
Гарри покачал головой.
— Пойдем, объяснишь мне внизу. — Он потёр набухающую шишку. — Здесь наверху для меня слишком опасно. Между прочим, что с книгой, которую ты искала?
— Нашла, — отмахнулась Гермиона и, слегка согнувшись, скользнула мимо него к чердачному люку.
В комнате найденная, но уже не интересная книга полетела на кровать. Коробка была бережно распакована на письменном столе. Кроме людей и животных на свет появилась деревянная хижина без одной стены, несколько деревьев, колодец с журавлем и кормушка, в которой были видны остатки грубой домотканой подстилки
Гермиона расставила фигурки на столешнице и задумчиво разглядывала их.
Гарри придвинул к себе стул, на который обычно по ночам складывалась ненужная одежда, и наклонил голову, чтобы видеть лицо Гермионы. Неожиданно для себя он заметил в ее глазах слезы. Гарри обнял её и привлек к себе.
Спустя какое-то время она успокоилась и отстранилась от него.
– Что это было? – спросил Гарри.
Она попыталась улыбнуться.
– Не знаю, – она шмыгнула носом. – Просто не смогла с собой справиться.
Гарри подал ей свой носовой платок.
– Ты знаешь, когда мои родители в последний раз ставили вертеп? – Гермиона вряд ли видела, как он отрицательно помотал головой, но продолжала говорить. – Это было за год до того, как я поступила в Хогвартс. Тогда я еще ничегошеньки не знала о злых волшебниках, Авадах, Круциатусах и прочих гадостях. Все было еще так просто. И так безобидно.
– Но тебе было одиноко потому, что ты иная?
Гермиона кивнула и погладила деревянного вола по спине.
– Когда ты почувствовала, что больше не одна?
– Честно?
– Честно, – сказал Гарри.
– С тех пор, как мы вместе. С тех пор, как между мной, тобой и Роном все выяснилось.
– А до того? – спросил Гарри.
Гермиона замолчала и посмотрела в окно.
– До того мне бывало чертовски одиноко. Ты помнишь историю с твоей «Молнией»?
Гарри смущенно хмыкнул.
– Рон и я, мы оба вели себя тогда как…. – Гарри коснулся маленького осла.
– О, а я была такой же упёртой, как он, – пальцы Гермионы легли на фигурку вола
Они рассмеялись.
– Что будем делать с этим? – спросил Гарри, указав на коробку. – Ты хочешь его собрать? Как воспоминание о прошлом?
– Да, пожалуй. Но фигурки слишком уж потускнели. Ты поможешь мне раскрасить их по новой?
Гарри улыбнулся немного сконфуженно.
– Плохой из меня реставратор. Думаешь, я смогу?
– Почему нет?
– Фигурки такие маленькие. Тонкая работа.
– Ты сможешь. – Этот простой ответ иногда – лучшая путеводная звезда.
– Что ж, давай попробуем. Краски, кисти?
– Нужно купить. Такого у моих родителей нет. Ну, разве что средство для отбеливания зубов. Только и всего.

Они разместили вертеп на большом обеденном столе в гостиной внизу. Гермиона укрыла столешницу старыми газетами. На них были расставлены баночки с красками и стакан с водой.
Сначала они раскрасили животных. Потом – людей.
Наконец, остались только фигурки Марии и младенца Христа.
Гермиона сунула в руку Гарри фигурку младенца.
– … только не говори, что у тебя не получится!
Гарри, как раз это и собиравшийся сказать, закусил губу, чтобы удержать чуть не вырвавшиеся слова.
Он смешал белую и красную краски до появления телесного оттенка и раскрасил маленькую фигурку. Когда он подкрашивал глаза и рот, его руки слегка дрожали. Но, несмотря на волнение, все получилось.
– Если библейская история правдива, он умер в муках, – как бы невзначай заметил Гарри.
Гермиона перевела взгляд с фигурки Марии на лицо Гарри.
– Ты боишься?
– Постоянно. Пожалуй, я не чувствую страха только когда сплю.
– Пойдем спать? Мои родители уже давно легли.
Гарри кивнул и бережно положил фигурку младенца Христа на небольшую подставку, которую он согнул из канцелярских скрепок.
Гермиона поставила Марию на газетную скатерть и промыла кисточку.
– Я рад, что мы собрали вертеп, – тихо сказал Гарри. – Думаешь, для тебя теперь все будет хотя бы немного так, как раньше?
– Немного, – негромко ответила Гермиона. – И этого достаточно. Знаешь, я вовсе не хочу, чтобы всё снова было таким, как прежде. Сейчас намного лучше. Вопреки всему.
– Возможно, – сказал Гарри.
Иногда ему нравилось изображать скептика.

@темы: переводы, Гарри Поттер, пай, "Гарри Поттер", фанфики, Гермиона Грейнджер

---

Название Слово - серебро
Автор Isana
Сведения об оригинале www.fanfiktion.de/s/52ae21d0000194c81eeee871/1/...
Фандом Звездные войны
Персонажи Оби-Ван Кеноби, Энакин Скайуокер, Асока Тано, Коди, Рекс
Категория джен
Жанр драма, дружба
Рейтинг PG-13
Краткое содержание ... а молчание - золото? Или, если дело касается напророченного Избранного и его учителя, все-таки наоборот?
Примечания Фанфик переведен для команды Obi-Wan Kenobi 2017 на Winter Temporary Fandom Kombat - 2017

В редкие моменты тишины мне являлся Квай-Гон. Я узнавал его. Гордые черты с морщинками от смеха вокруг глаз и рта, спокойствие во взгляде, свет в Силе, необычайно ровный, — я видел его прямо перед собой. Казалось, мне нужно только протянуть руку, чтобы дотронуться до него.
Иногда он просто наблюдал за мной.
Иногда создавалось впечатление, что он хочет мне что-то сказать.
Как сегодня. Я следил, как его губы выговаривали слово, которое я не смог услышать. Его лицо выражало упорство и смирение одновременно. Он как будто знал, что остается неуслышанным и, несмотря на это, снова и снова беззвучно повторял одно и то же. Наверное, я улыбнулся. Квай-Гон всегда пытался достичь своей цели, вопреки всем препятствиям, которые стояли на его пути. В большинстве случаев он с этим справлялся, и я ему завидовал. Квай-Гон еще раз попытался сказать слово миру (или Силе, — я не был уверен), улыбнулся при этом, печально и одновременно ободряюще, — «как странно», — и на этот раз я его услышал.
— Оби-Ван!
Прошла пара секунд, прежде чем до меня дошло, что это был не голос Квай-Гона. Щурясь, я открыл глаза — «когда я успел их закрыть?», — и лицо Энакина вплыло в поле моего зрения. Сзади на него косилась Асока, слишком напряженная, слишком юная, рядом с ним стояли коленопреклоненные Коди и Рекс с засунутыми под мышку шлемами. В глубине их глаз плескалась тревога.
Моя голова раскалывалась от боли.
— Оби-Ван, не двигайтесь. Вы ранены.
Я закрыл глаза, глубоко вдохнул — ох, возможно, не слишком глубоко — и, покончив с замешательством, отрешился от боли с помощью Силы и начал подниматься.
— Оби-Ван… — Руки обхватили мои плечи и поддержали меня. Поддержка осталась, даже когда я встал на ноги и снова обрел равновесие. В глазах Энакина мерцало то же смирение, что я перед этим видел у Квай-Гона.
«Думал, что видел», — поправил я мысленно. Мой старый учитель уже давно больше не был на моей стороне.
— М…
Ладно, это, безусловно, было не то, что я хотел сказать, но Энакин, кажется, все-таки понял, поскольку больше ничего не произнес. «Он знает тебя слишком хорошо».
— Учитель? — Асока шагнула в сторону Энакина, прикусив нижнюю губу, взгляд ее метался между мной и ее наставником. Невысказанный вопрос витал над ней в Силе.
— Это уже норма, Шпилька, — сказал он тихо и подарил ей кривую ухмылку, которая не затронула его глаз. — Оби-Ван не так уж неправ. Нам нужно добраться до полевого лагеря, пока генераторы еще производят хоть какую-то энергию. Иначе у нас ничего не выйдет с донесением на «Сумерки», а здесь внизу нам чертовски может понадобиться подкрепление.
Он наклонил голову в мою сторону, не посмотрев, однако, на меня.
— И чем раньше кто-нибудь из санитаров осмотрит магистра Кеноби, тем лучше, — добавил он громко, и я увидел молчаливое одобрение Асоки и кивки обоих клонов. «Чудесно».
— Со мной все в порядке, — произнес я и со свистом втянул воздух, когда моя нога скользнула по мокрой траве, и только крепкая хватка Энакина избавила меня от падения.
— Вы это уже недавно сказали, — кивнул Энакин. — Ах да, пытались сказать.
«Ха-ха, очень смешно».
Я улыбнулся мрачнее, чем следовало, наблюдая при этом, как солдаты-клоны и туземцы Ф’Данна-9 мелькают среди деревьев обширного леса, покрывающего всю планету. Их отражения в Силе были причудливой смесью из почти слепой деловитости и ослепительного страха. Я очень хорошо понимал оба ощущения, и это для меня грустный и тревожный знак. Для клонов боевые действия на Ф’Данне-9 были рутиной: разрушай систему связи сепаратистов, делай то, что от тебя ожидают, защищайся, борись, умирай. Местные в полной мере ощущали горький вкус войны: горячий пепел, расплавленный металл, сладковатый запах смерти, жизнь с этим.
«Да. Жизнь с этим».
— Работы по зачистке должны проходить быстро. Пара дней, и мы вернемся на Корусант, — сказал я, радуясь, что мой голос снова мало-мальски твердо звучит, даже при том, что вдохи давались мне все труднее. Я жаждал наконец-то снять нагрудник моего снаряжения. И не только на сегодня.
— Сэр! — Коди и Рекс поклонились, я ощутил их облегчение. Последние недели им тоже дорого достались. И они тоже были всего лишь людьми. Мой взгляд упал на Энакина и Асоку, и я уже не в первый раз пожалел, что обучение юной тогруты не может проходить в более подходящих условиях, среди помощи и поддержки, без тьмы всеобъемлющей войны, дамокловым мечом нависшей над Республикой. И я твердо был убежден в том, что и Энакин без войны стал бы хорошим мастером.
— Генерал Кеноби, сэр. — Санитар-клон подошел ко мне и дал понять, чтобы я следовал за ним к перевернутым ящикам, которые, очевидно, были приспособлены под медицинские кушетки для осмотра больных. Здесь сидели многочисленные клоны и местные жители, с гримасами боли переносившие лечебные процедуры; повязки на голове, туловище, руках и ногах. Энакин усадил меня на ящик вплотную к брезентовой палатке госпиталя и отступил на два шага назад, чтобы не мешать работе медиков.
— Я рад видеть вас на ногах, генерал, — сказал клон, ловко ощупывая мои конечности и затем держа палец вертикально перед моим носом и водя им туда-сюда. — Очень хорошо.
Он быстро повернулся, взял что-то, что я не мог увидеть, а потом с помощью небольшого прибора просканировал внутренние повреждения.
— Можно узнать, что с вами случилось? Генерал Скайуокер сказал мне только, что я должен быть наготове, пока он не придет.
Сдвинув брови, я метнул в Энакина взгляд, который он невозмутимо выдержал, скрестив руки на груди. Я вздохнул — и вздрогнул, когда санитар начал с того, что ослабил нагрудную пластину:
— Сломанные ребра нужно зафиксировать, — сказал он и вновь принялся причинять мне боль.
Энакин поджал губы:
— Значение вашего «У меня все хорошо» я никогда не пойму.
— Тебе и не нужно, — нервно возразил я, желая, чтобы санитар поскорее все закончил. Еще столько всего нужно было сделать. — Я полагаю, ты отправил Асоку передать донесение?
— И Рекса, — кивнул Энакин, следивший за каждым движением медика глазами бдительного стража. — А сейчас ответьте, пожалуйста, на вопрос санитара, Оби-Ван.
— Нас обстреливали оставшиеся боевые дроиды, я приказал роте «Призрак» взять под защиту местных жителей, которые прячутся в лесах. Отправил коммандера Коди вперед с подтверждением для генерала Скайуокера, что система выведена из строя, а сам остался, чтобы окончательно вырубить питание дроидов. Ох! — Наложение фиксирующей повязки оказалось намного более болезненным процессом, чем помнилось мне по моим предыдущим оплошностям. — Должно быть, рядом со мной сработал тепловой детонатор, — продолжил я, немного задыхаясь. — Следующее, что я помню, — это его лицо.
«Квай-Гон».
Санитар взглянул сначала на меня, потом на Энакина.
— Генерал Скайуокер, казалось, знал, что с вами что-то случилось.
— У магистра Кеноби талант — оказываться в опасности, когда за ним никто не присматривает, — сказал Энакин, пожимая плечами.
Я бросил на него пронзительный взгляд.
Клон-санитар покашливанием привлек к себе наше внимание.
— Насколько мне удалось определить, кроме четырех сломанных ребер, а также ушибов и ссадин, более серьезных травм вы не получили. Но, — добавил он, и его взгляд был суров, — я хочу, чтобы вы еще раз обследовались на Корусанте. А до той поры — никаких битв и никаких чрезмерных нагрузок с вашей стороны, сэр.
Я не смог подавить раздраженный вздох. «Работы по зачистке не ждут! Война не ждет! Я не могу позволить себе сидеть сложа руки и бездельничать!» Я вдохнул так глубоко, как только позволяла повязка на ребрах. Парень просто делает свою работу.
— Это приказ?
— Да.
— Не переживайте, я позабочусь о том, чтобы магистр Кеноби не переутомлялся, — сказал Энакин, и санитар кивнул.
— Я рассчитываю на вас, сэр. Генерал, подождите здесь еще немного, я хотел бы еще дать вам обезболивающее. — С этими словами клон отвернулся от нас и стал пробираться через лазарет, в который прибывали все новые и новые пациенты.
— Это действительно было необходимо?
— Это правда, Оби-Ван. — Энакин смотрел на меня, сдерживая ярость, которая меня ошеломила. — Я не должен напомнить вам о Камино, не так ли? Джеонозис? Джабиим? — Меня пронзила боль, которая не имела отношения к сломанным ребрам. — Зигула?
Я уже открыл рот, собираясь возразить, хоть пока и не придумал, как именно, когда Энакин снова заговорил:
— Всегда что-нибудь случается, если меня нет рядом с вами. Всегда.
Мне потребовалось время, чтобы собраться с мыслями. Я слышал его слова не в первый раз и не был уверен, что точки над «i» можно расставить здесь и сейчас. И все же я должен был попытаться.
— Энакин, ты никогда не сможешь спасти всех, — начал я, обдумывая каждое слово. — Ты…
— Я — Избранный! — с усилием сказал Энакин, сжав руки в кулаки в явном старании не потерять самообладание. — Я должен!
— Энакин…
Санитар-клон подошел к нам и прервал мою попытку снять с Энакина ответственность за произошедшее. Я смотрел, как мой бывший падаван стоял с закрытыми глазами и глубоко и равномерно дышал, чтобы успокоиться, в то время как санитар приложил инъектор к внутреннему сгибу руки и впрыснул обезболивающее в вену.
— Пожалуйста, будьте внимательнее к себе, сэр, — сказал он на прощание и направился к другим пациентам.
Между нами надолго установилась гнетущая тишина.
— Энакин, — попытался я вновь и снова был прерван.
— Что произошло на Зигуле, Оби-Ван?
Было невероятно трудно справиться с печалью, которая грозила поглотить меня целиком. «Ты знаешь это, Энакин. Ты знаешь это. Как я могу рассказать тебе об этом, не взвалив на тебя еще большее чувство вины, определенно чужой? Нет, Энакин. Хватит и того, что у одного из нас есть кошмары». Я молчал.
Энакин сжал губы и уставился на точку над моей головой.
— Вы никогда мне этого не расскажете, я не прав?
Горечь в его голосе испугала меня:
— Энакин, я объяснял тебе это.
— Да, замечательно. — Энакин шагнул ко мне и посмотрел на меня сверху вниз. Я по-прежнему сидел на своем ящике. — Вы рассказали это Совету джедаев. Бэйл Органа знает это.
Это было несправедливо.
— Сенатор Органа был со мной на Зигуле.
— Это не меняет того факта, что вы мне никогда ничего не рассказываете!
Гнев исказил его черты, Сила вокруг него изменилась. «Ох, Энакин».
— Это неправда, Энакин, и ты это знаешь.
— Да неужели? — Энакин внезапно повернулся и провел рукой по лицу. Потом он снова взглянул на меня. — Я узнал это от Шпильки, учитель. — Он рассмеялся невеселым смехом. — Знаете, что я чувствовал, когда мой падаван рассказала мне, что вы избраны в Высший совет? Она думала, что я это уже знаю. Она думала, что я знаю это от вас.
Сказать, что я был огорошен, было бы преуменьшением века. Меня как будто обухом по голове ударили.
— Я счел это неважным.
«Нет, не то, ошибка».
Энакин взорвался:
— Неважным?! — Краем глаза я успел заметить, как косо посмотрели на нас клоны и местные, прежде чем сделали вид, будто ничего не произошло. Сила больше не была светлой. Она была темной. Слишком темной. — Вы не шутите?
Я сглотнул и медленно, с небольшими паузами, продолжил:
— Мое назначение членом Совета ничего не меняет в отношениях между нами.
«Ведь мы друзья».
— Это моя обязанность.
«И я не знаю, по плечу ли мне она».
— Это ничего не меняет, Энакин.
«Почему это вообще должно что-то менять?»
Энакин не понял меня. Это чувствовалось по его взгляду. Но он пытался, и я был благодарен ему за это.
— Я все же предпочел бы узнать это от вас, — тихо сказал он.
— В следующий раз, — улыбнулся я с колотящимся сердцем и испытал облегчение, когда лицо Энакина сморщилось в гримасе.
— Очень остроумно, магистр Кеноби.
Я откашлялся.
— Нужно проверить, как там твой падаван. Она уже давно должна была вернуться.
Энакин фыркнул.
— Я посоветовал ей держаться подальше от вас, пока вы в руках врачей, — сказал он, и я видел, как медленно угасает его ярость. — Вы бываете несносны, когда вам плохо.
— Чрезвычайно мило с твоей стороны.
На этот раз улыбка добралась и до глаз Энакина.
— Вам еще больно?
— Я по полной накачан обезболивающим, Энакин, — ответил я и покачал головой. Как я ненавидел этот вид анестезии. Незамутненный рассудок был жизненно важен. Прямо сейчас.
— Хорошо, — только и сказал Энакин и посмотрел на вход в госпиталь. — Может, действительно лучше взглянуть, как там Шпилька, — пробормотал он, а затем повернулся ко мне. — А вы ждите здесь. Никаких чрезмерных нагрузок, — процитировал он и улыбнулся. — Я сообщу вам, когда установят связь с «Сумерками».
Я еще раз кивнул, хоть и более чем неохотно, потом Энакин ушел.
Я долго смотрел ему вслед.

«Это не меняет того факта, что вы мне никогда ничего не рассказываете». Его слова засели у меня в голове, и я не мог не задаться вопросом, до каких еще фактов за это время додумался Энакин из-за того, что между нами остались невыясненные моменты.
И что это значило для нашей дружбы, которая только в последние годы по-настоящему укрепилась.
«С тобой приходится порой читать между строк, Оби-Ван, — всегда говорил Квай-Гон. — Из тебя слова не вытянешь, когда речь заходит о тебе». И таким я и был, я это не отрицаю. Впрочем, до сих пор у меня никогда не возникало опасения, что это может повлечь за собой такие последствия.
Возможно, мне следовало бы это предвидеть.
Энакин был откровенным и прямолинейным, иногда это являлось его самой слабой стороной, но чаще — самой сильной. И в этом отношении он был мне полной противоположностью.
Я думал, он научился читать меня.
Я ошибся.
И я сделаю из этого выводы. Даже если я немного страшусь, — время пришло.

@темы: переводы, Энакин Скайуокер, Оби-Ван Кеноби, Звездные войны, фанфики, Звездные войны: войны клонов

---

Название Визит старой дамы
Автор yoho
Сведения об оригинале www.fanfiktion.de/s/4697ce9c0000511b067007d0/1/...
Фандом Гарри Поттер
Персонажи Гарри Поттер/Гермиона Грейнджер
Категория гет
Жанр романтика, флафф, AU
Рейтинг PG-13
Краткое содержание Чтобы разобраться в своих чувствах к лучшему другу, нужно поговорить о них с кем-то посторонним - например, с пожилой дамой, случайно оказавшейся рядом.
Случайно, вы уверены?
Примечания
1. AU! События шестой книги учитываются частично. Фик входит в обширную серию фанфиков автора yoho, в которых судьба Гарри и Гермионы складывается иначе, чем в книгах Дж. Роулинг.
Из этой серии еще переведены и размещены здесь фанфики "Ночной полет" и "Соперницы"
2. Предупреждение от автора: "Хроновороты сами по себе парадокс и необъяснимы законами нашей физики. Следовательно, нет никаких правил, что для хроноворотов возможно, а что - нет. Поэтому я позволил себе несколько расширить принципы работы маленьких песочных часов по сравнению с канонными установлениями от фрау Роулинг".


Озеро сегодня было прекрасно. Легкий бриз поднимал зыбь на воде. В волнах отражались пышные облачка, которые плыли по небу, в остальном безукоризненно голубому.
Гермиона сидела на валуне и бросала в воду камешки.
Плюх, плюх, плюх, бульк…
В шесть утра окрестности Хогвартса были совершенно безлюдны. Даже Хагрид не вставал так рано.
Она начала раздеваться и, наконец, осторожно вошла в воду по скользким камням. Сперва ей было холодно на свежем утреннем воздухе. Но, едва она полностью погрузилась в воду, стало тепло. Озеро в последние дни сильно прогревалось.
Она проплыла круг перед маленьким заливом и, когда снова почувствовала землю под ногами, встала. И только теперь увидела, что она больше не одна.
На камне, на котором еще недавно сидела она сама, прямо рядом с одеждой Гермионы, теперь сидела женщина. Гермиона помедлила, оценивающе рассматривая ее.
Она была старой, пожалуй, даже очень старой. Хотя ее одежда выглядела модной. Во всяком случае, Гермиона еще не видела женщину за семьдесят, которая носила брюки, тем более такие элегантные брюки. Волосы ее были завязаны в «конский хвост», скрепленный деревянной заколкой. Ее глаза очень живо блестели.
— Мне отвернуться? — спросила женщина, и Гермиону поразил ее голос, звучный и сильный. Совсем не такой, как обычно у старых людей, которых она знала.
— Нет, ладно уж, — ответила Гермиона. — Я только испугалась. Здесь обычно никого нет в такое время.
— Извини, — сказала женщина. — Я не хотела тебя напугать.
Гермиона вышла из воды и, дрожа от холода, схватила полотенце. Женщина с любопытством наблюдала за ней.
— Может, тебе помочь с высушивающими чарами?
— Нет, спасибо, — сказала Гермиона, клацая зубами. — Полотенце усиливает кровообращение кожи. Я специально это делаю. Сушащее заклинание я могу наложить сама.
Пока Гермиона одевалась, женщина смотрела на озеро.
— У тебя интересный кулон, — сказала она и указала на хроноворот, который висел у Гермионы на шее. В ее голосе звучало легкое любопытство. По-видимому, она не находила ничего неподобающего в том, что пятнадцатилетние школьницы в шесть утра идут купаться.
— О, — сказала она вдруг. — Я же не представилась. Я — Джейн.
Гермиона спрятала хроноворот под рубашку.
— Я — Гермиона, а это — хроноворот. Однажды он помог мне и моим друзьям привести кое-какие дела в порядок. И на случай, если он опять нам понадобится, директор школы позаботился, чтобы я смогла его оставить.
— Наверное, не у многих школьниц есть хроноворот, — сказала Джейн. — Тем более такой необычный. Те, которые я до сих пор видела, все были белого цвета. Но твой синий.
— Это единственный хроноворот синего цвета. У него есть некоторые функциональные ограничения. Поэтому такой цвет.
Джейн кивнула и поправила воротник своей рубашки.
— Разве тебе не скучно здесь в полном одиночестве?
Гермиона пожала плечами:
— Мне не до общества.
— Проблемы?
Гермиона замялась.
«Откуда здесь взялась эта женщина? Что ей тут нужно? Это может быть ловушка. С другой стороны, если бы она хотела напасть на меня, она бы сделала это, когда я стояла в воде без волшебной палочки и без одежды».
Женщина подвинулась на камне немного в сторону:
— Садись!
Гермиона села, болтая ногами, и снова начала бросать камешки. Джейн переводила взгляд с нее на расходящиеся по воде круги.
— Давай угадаю, любовная тоска?
Гермиона кивнула.
— Нечто вроде.
— Он тебе не нравится? Или ему не нравишься ты?
Гермиона усмехнулась:
— Вы не любите ходить вокруг да около, не так ли?
— Тебе это мешает?
— Нет, — сказала Гермиона. — Мне это не мешает. В конце концов, я могла бы просто уйти. Полагаю, что ни то, ни другое. Это ответ на ваш вопрос.
— Ни то, ни другое? — повторила Джейн.
— Он мне нравится, но он об этом не знает. И я ему нравлюсь, но я об этом не знаю, то есть, по крайней мере, я не знаю об этом от него.
— А от кого тогда?
Гермиона усмехнулась:
— Сестра его лучшего друга — моя подруга.
Джейн казалась немного растерянной:
— Но если вы друг другу нравитесь, то в чем проблема? Ты боишься?
— Да, но не того, о чем вы сейчас подумали. Я боюсь, что все разрушится.
Джейн смотрела на Гермиону с вопросительным выражением лица. Солнце сейчас освещало маленькую бухту и погружало галечный пляж в нежный багрянец.
— Знаете, его лучший друг, у него тоже есть интерес ко мне. Проблема в том, что мы трое — друзья, с тех самых пор, что мы учимся в Хогвартсе. Очень хорошие друзья…
— …и ты боишься, что если ответишь взаимностью одному из твоих друзей, другой тогда разорвет дружбу с вами?
Гермиона кивнула.
— Можно мне рассказать тебе одну историю? — спросила Джейн.
— Время у меня есть, — ответила Гермиона и тут же перестала бросать камешки.
— Когда мне было столько же, сколько тебе, я тоже дружила с двумя мальчишками. Это были лучшие друзья, каких только можно себе представить. Разумеется, мы ссорились, но если доходило до борьбы не на жизнь, а на смерть, тогда мы всегда стояли друг за друга. Как три мушкетера. Один за всех, и все за одного… Но, как водится, мы выросли, и пришла пора любви. Конечно, мы любили друг друга и когда были детьми. Но такую детскую любовь можно хорошо разделить. Однако ту любовь, которую я испытывала к одному из друзей, я не хотела делить с другим.
Теперь Гермиона перестала колотить пятками по камню.
— О, я тогда помучилась. А однажды я больше не выдержала и все ему сказала. В общем, мы стали встречаться.
— А что стало со вторым вашим другом?
— Мы ему все рассказали. В тот самый день, когда решили быть вместе. Это был наш долг перед ним. И еще мы объяснили ему, что не хотим, чтобы между нами тремя что-то изменилось.
— И? — спросила Гермиона с нетерпением.
— Сперва он расстроился. Я думаю, он тоже был немножко в меня влюблен. Но я много с ним разговаривала. Сначала он не хотел говорить. Но я ему сказала, что если он мой друг, он должен меня выслушать. И он выслушал. Знаешь, у меня была репутация очень сильного человека, духовно, не физически, — усмехнулась Джейн, — но я не могла бороться со своими чувствами, прежде всего потому, что они были взаимны. Что я ему и объяснила. И еще что я не могла бы делить с кем-либо эти чувства. Что ради нашей дружбы он должен уважать мое решение. Что это, среди прочего, входит в понятие «быть другом». Это были несколько очень тяжелых недель. Но, в конце концов, другой мальчик это понял.
Гермиона открыла рот, чтобы задать вопрос, но потом ничего не сказала.
«Я действительно хочу это знать?»
— Спрашивай, — сказала Джейн и улыбнулась.
— Вы и ваш друг, вы остались вместе?
— Да, — сказала Джейн, — до сих пор.
— Вы были счастливы?
— Друг с другом — да. Но обстоятельства не всегда были счастливыми. За столько лет это отняло очень много сил. Но мы всегда могли положиться друг на друга. Он доверяет мне, а я доверяю ему. Вот и весь секрет.
Солнце уже поднялось высоко над горным хребтом на другом берегу. Утренняя прохлада уступила место приятному теплу.
Джейн взглянула на свои часы.
— Мне пора домой. Он ждет меня.
Гермиона внимательно на нее посмотрела:
— Спасибо, — сказала она наконец и протянула Джейн руку.
— За что?
— За историю.
Пожилая женщина встала и, вместо того чтобы тоже протянуть руку Гермионе, обняла ее.
Разомкнув объятия, они долго смотрели друг на друга. У Гермионы в глазах стояли слезы, и поэтому она неотчетливо видела, как Джейн потянула за цепочку, висевшую у нее на шее. На ней были маленькие синие песочные часы, которые женщина начала вращать.
— Прощай, Гермиона, — сказала она. Потом очертания ее фигуры начали бледнеть и таять в воздухе, и она исчезла.

@темы: переводы, пай, "Гарри Поттер", фанфики, Гермиона Грейнджер

---

Название Ночной полет
Автор yoho
Сведения об оригинале www.fanfiktion.de/s/4638fa900000511b067007d0/1/...
Фандом Гарри Поттер
Персонажи Гарри Поттер/Гермиона Грейнджер
Категория гет
Жанр романтика, флафф, AU
Рейтинг PG-13
Краткое содержание Гарри снял куртку, тихонько закрыл книгу и проскользнул под плед к Гермионе. Он лег, повернувшись к ней лицом, и взял ее за руку.
– Я люблю тебя, – сказал он тихо, чтобы попробовать, как это прозвучит.
«На самом деле это было совсем просто», – подумал Гарри.
Примечания AU после пятой книги.
Фик входит в обширную серию фанфиков автора yoho, в которых судьба Гарри и Гермионы складывается иначе, чем в книгах Дж. Роулинг. Из этой серии еще переведен и размещен здесь же фик "Соперницы"

«Чертова птица!»
Гарри опасным маневром уклонился от совы, и на несколько секунд его закрутило в ночи в неуправляемом полете. Получить на свою голову несколько килограммов птицы и сотню проблем! В лучшем случае это заканчивалось большой шишкой, а в худшем — смертельным падением. То и дело появлялись новости о загадочных крушениях метел.
Ему удалось выровнять «Молнию», и он снова помчался сквозь пространство.
С тех пор как Волдеморт все больше забирал под контроль транспорт волшебного мира, стало труднее добираться из пункта А в пункт Б.
Лучше всего было путешествовать метлами: ночами и на большой высоте. Только там подстерегали новые опасности. Даже летом могло быть очень холодно. А еще были эти проблемы с совами.
Еще утром Гарри с площади Гриммо отправил Гермионе сообщение с Хедвиг. На пергаменте стояло только число 15. На этой неделе оно было кодом для «сегодня ночью прибуду в Хогвартс».
Гарри радовался возвращению домой. Домой. Домой для него означало «в Хогвартс», который, к тому же, стал местом, где была Гермиона. Тисовая улица никогда не была для него домом.
Для Гермионы домой до сих пор еще означало дом ее родителей. Хотя, возможно, также и Хогвартс, если там жил Гарри. Но тут он не был уверен. Это все было еще так ново для него.

Ново?
Черт побери, скоро уже пять лет, как они были лучшими друзьями. Они знали друг о друге больше тайн, чем следовало бы. И довольно часто спасали друг другу жизнь.
Все было совсем не так, как у других пар, которые познакомились когда-то в шестнадцать или семнадцать и перед этим ничего друг о друге не знали.

Гарри заметил, что замедлился. Он слегка наклонил конец метлы, и «Молния» снова набрала скорость. Ветер свистел у него в ушах и теребил его одежду. Гарри наслаждался упоительным чувством, которое все еще вызывал в нем стремительный полет. Он издал громкий ликующий крик, и ветер надул его щеки, болезненно исказив лицо.

Как все это могло произойти? Гарри не знал наверняка. Не было события, после которого всё враз стало по-другому. Были мелочи. Много мелочей.
Конечно же, они стали старше. И совершенно вопреки глупому замечанию Рона перед злополучным рождественским балом, и он, и Рон конечно же видели, что Гермиона — девушка.
Но так как в их дружеском трио она была единственной девушкой, оба решили, что Гермиона для них — табу.
Несмотря на это, получалось так, что Гарри все чаще проводил свое свободное время с Гермионой без Рона.
Они получали удовольствие от одних и тех же вещей. Часто один без лишних слов знал, что думает или чувствует другой. Гермиона проявляла участие, когда в его жизни наступала черная полоса, и у Гарри при этом не возникало ощущения, что он ей в тягость. В свою очередь Гарри свыкся с Гермиониным «синдромом отличницы». Они проводили вместе часы в библиотеке и, если уж говорить начистоту, рядом с ней ему не было ни скучно, ни тягостно. Он даже наслаждался этим.
В ее обществе он мог быть цельным: Гарри — звезда квиддича, Гарри — нелюбимый сирота, Гарри — Мальчик-который-выжил, робкий Гарри, яростный Гарри. И иногда он также был невыносимый Гарри, несправедливый к себе и другим, включая и Гермиону.
Также Гермионе единственной было разрешено увидеть многочисленные шрамы на его спине, оставшиеся от побоев Дурслей. До сих пор ему всегда удавалось прятать при приеме душа следы от пояса с пряжкой и кожаного ремня.
Когда они пошли купаться на озеро, ему ничего не помешало снять рубашку при Гермионе. Она коротко охнула, но ничего не сказала и также ни о чем не спросила. Он был признателен ей за это.
Когда во время одного особенно трудного и грубого матча со слизеринцами Гарри вопреки всем фолам противника через два часа поймал снитч, и Гриффиндор вырвал победу с минимальным преимуществом, она бросилась на поле, крепко его обняла и прижалась к нему.
Сперва он замер, как столб, будто проглотил рукоять своей «Молнии». Потом осторожно положил руки ей на спину и ответил на объятие. Гермиона позднее спросила его, не было ли ему это неприятно, в таком случае она не будет больше так делать. Но Гарри признался ей, что еще ни разу никого не обнимал. Это не было неприятно. Просто как-то… непривычно.
Иногда после этого бывало, хотя и редко, что он обнимал ее первым. У него всегда складывалось впечатление, что она не испытывает в этом такой острой необходимости, как он. Гермиона казалась сильней, чем Гарри. Между тем он знал, что это не так. Но потребовалось время, чтобы Гермиона позволила ему изучить другие стороны своего характера.
Среди них была неуверенная в себе Гермиона, больше всего боящаяся хоть раз не получить сто десять баллов из ста. Гермиона, у которой до поступления в Хогвартс не было друзей среди ровесников. Гермиона — зубрилка, которую все дразнили. Гермиона, считающая себя неженственной и непривлекательной и некомфортно чувствующая себя в купальнике.
Мнение Гарри на этот счет сводилось к тому, что для него она была красивой, и неважно, что и в каком количестве на ней надето. К тому же красота — это не только внешность. Мнение было искренним, и Гермиона его приняла.
После нескольких послеобеденных купаний им надоело искать каждому отдельный куст, за которым можно было переодеться. Гермиона просто оставалась на узкой береговой полосе, которая стала ее излюбленным местом. Она раздевалась и без спешки надевала купальник. Гарри посматривал на нее, и Гермиона ему это разрешала. Когда раздевался Гарри, она тоже осмеливалась бросить взгляд, и на этом тема была закрыта. Никто из них не проронил об этом ни слова.

Теперь Гарри видел возвышающийся перед ним хребет и знал, что горы слишком высоки, чтобы лететь над ними. Он спланировал немного влево, туда, где между едва различимыми вершинами зиял V-образный просвет. Долина вела к перевалу, который располагался на высоте без малого тысячу метров. Гарри полностью застегнул куртку. Хотя в этом году конец лета выдался очень теплым, здесь наверху было довольно свежо. Километровый перевал, в конечном счете, означал, что ему нужно лететь на высоте, по меньшей мере, полутора тысяч метров, чтобы и дальше быть в безопасности. Такие узкие места по дороге в Хогвартс всегда таили риск нападения. Лучше, если он по-прежнему останется невидимым.

Они с Гермионой отлично проводили лето. Поскольку находиться где-либо в другом месте было бы для них слишком опасно, им обоим вместе с Роном, Луной, Джинни и еще некоторыми другими членами Армии Дамблдора, несомненно, известными Волдеморту, пришлось остаться в Хогвартсе.
Был обычный долгий жаркий августовский полдень. Даже купаться казалось утомительным, так как для этого требовалось выйти из прохладной тени деревьев на палящее солнце. Они лежали рядом на одном одеяле, когда Гермиона отложила книгу, громко вздохнув.
Гарри вопросительно посмотрел на нее, и Гермиона без всяких предисловий сказала:
— Думаю, я в тебя влюбилась!
Гарри не знал, что он должен на это ответить. Он наклонился и поцеловал ее. После ее объятий поцелуй дался ему легко и доставил удовольствие.
Остаток дня они провели за ласками и поцелуями и, держась за руки, вернулись в замок, только когда совсем стемнело.

Гарри видел в сотнях метров под собой вершину перевала. В темноте едва можно было различить гостиницу и большую парковку. Он направил метлу немного вверх, ориентируясь по фарам автомобилей на горной дороге.

Они оба задумывались про себя над тем, как им, будучи парой, следует себя вести, и в конце концов пришли к негласному решению, оставить все внешне как прежде. Но с этого дня они прикасались друг к другу чаще. Возможно, что их объятия теперь были крепче, чем раньше. И порой они целовались, даже если другие наблюдали за ними. Но оба они считали нелепым то, как другие парочки в Большом зале или факультетской гостиной постоянно склеивались друг с другом ртами.
Когда им хотелось побыть вдвоем, они шли на озеро. На берегу им было известно достаточно мест, куда не придет ни один человек, и где их никто не увидит.
Кроме того, они открыли, что приятно спать вместе на одной кровати. Причем их кроватью был диван в факультетской гостиной. И хотя про это знали все гриффиндорцы, никто не пожаловался. Возможно потому, что Гарри был Гарри. В виде исключения он счел, что на этот раз его известность сослужила ему хорошую службу.

Теперь он видел внизу большое озеро и знал, что ему нужно пролететь над ним и на противоположном берегу держаться левее, чтобы потом снова попасть в горную долину. Над водой было холоднее, и Гарри замерз. Видимо, для этого полета ему следовало одеться основательнее.

Гарри не был уверен в том, хотела ли Гермиона от него чего-то большего. И рассчитывал на то, что она сказала бы ему об этом. И пока казалось, что положение дел ее полностью устраивает, он тоже был доволен.
Гарри до сих пор не сказал Гермионе те самые три слова. Любовь для него была гораздо более серьезной вещью, чем легко произносимое: «я тебя люблю». Он долго обдумывал, является ли любовью то, что связывает его с Гермионой. Или это все-таки просто дружба, зашедшая слишком далеко?
Несомненно, она была для него самым значимым человеком. Если ее не было с ним, он остро ощущал ее отсутствие. Он наслаждался ее прикосновениями. Он считал ее красивой. Но иначе, чем Парвати или Лаванду. У Гермионы это была в большей степени внутренняя красота.

Теперь Гарри видел следующую горную долину. Туда не вела ни одна дорога, и ему требовалось быть настороже, чтобы по ошибке не влететь в одно из многочисленных боковых ущелий. Он был уже недалеко от Хогвартса.

Во время своих раздумий в последние недели Гарри вдруг осознал, что у него нет подходящих примеров любви. О своих родителях он ничего не помнил. Они, несомненно, любили друг друга, судя по тому, что ему было известно. Вернон и Петуния, вероятно, тоже. Но он не мог представить их себе, как образец. Для этого они были ему слишком противны. Артур и Молли любили друг друга. Но Гарри не походил на Артура, и Гермиона совершенно точно не была как Молли.
Он также попытался поговорить об этом с Роном. Но тот не слишком подходил на роль собеседника в разговоре на такую тему. От Луны Гарри узнал уже немного больше. Хоть и на ее обычный, очень прямолинейный, манер.
— Ты проявляешь к ней внимание только тогда, когда она помогает тебе с домашними заданиями? — спросила Луна.
— Нет, — резко ответил Гарри.
— Что будет, если она разобъет твою «Молнию»? Ты простишь ей это?
Он засмеялся:
— Это всего лишь метла. Я сначала спрошу, не пострадала ли она сама.
— А если она завтра скажет, что хочет дальше учиться в Шармбатоне, что ты будешь делать?
Гарри в ужасе посмотрел на Луну.
— Не бойся, у нее нет такого намерения. Чисто теоретически.
— Ну, — Гарри помедлил. — Это ее решение. Но я бы ее спросил, можно ли мне пойти вместе с ней.
— Ты любишь ее, — высказала свое мнение Луна и оставила его в оцепенении.
И всё же Гарри понадобилось почти две недели, чтобы убедиться в этом самому.
Он любил Гермиону. Настало время сказать ей это.

«Что такое?»
Гарри притормозил метлу. Он чуть не пролетел мимо Хогвартса. Посреди ночи, когда в здании горели редкие огни, замок был едва различим.
Гарри развернулся и зашел на посадку во дворе замка. Он сполз с метлы, сказал пароль при входе и на одеревенелых ногах пошел по пустым коридорам к башне Гриффиндора. Никто ему не встретился.
Гермиона спала на диване в общей гостиной. Перед ней лежала открытая книга. Пергамент с его письмом, которое он отправил утром, был вложен между страницами, как закладка.
Гарри снял куртку, тихонько закрыл книгу и проскользнул под плед к Гермионе. Он лег, повернувшись к ней лицом, и взял ее за руку.
— Я люблю тебя, — сказал он тихо, чтобы попробовать, как это прозвучит.
«На самом деле это было совсем просто», — подумал Гарри.
Гермиона улыбнулась. Но он этого не видел, поскольку уже закрыл глаза.
«Завтра он ей это скажет. Непременно».

@темы: переводы, Гарри Поттер, пай, "Гарри Поттер", фанфики, Гермиона Грейнджер

---

Название Ее первая книга
Автор yoho
Сведения об оригинале www.fanfiktion.de/s/4a7c3a590000511b067007d0/1/...
Фандом Гарри Поттер
Персонажи Гермиона Грейнджер, миссис Грейнджер, ОМП, ОЖП
Категория джен
Жанр юмор, повседневность, флафф
Рейтинг G
Краткое содержание Лето 1987 года. Семилетняя Гермиона Грейнджер открывает для себя новый чудесный мир. И магическая Британия и Хогвартс здесь абсолютно ни при чем.
Примечания Встречающаяся в тексте цитата из книги Марка Твена "Приключения Гекльберри Финна" приводится по изданию: М. Твен. Приключения Гекльберри Финна. М.: Детгиз, 1958. (пер. с англ. Н. Дарузес)

«С книгами у нас обстоит дело так же, как и с людьми. Хотя мы со многими знакомимся, но лишь некоторых избираем себе в друзья, в сердечные спутники жизни».
Людвиг Фейербах

Гермиона еще никогда не видела так много книг в одном месте. Они лежали, по-видимому, без разбора на выставке в маленькой витрине. Прислонившись к оконному стеклу, приложив руки к лицу с двух сторон, она разглядела полки с еще большим количеством книг. Даже на полу были сложены в стопки тяжелые тома, которым, вероятно из-за их огромных размеров, не нашлось места на полках.
Гермиона потянула мать за руку в направлении двери:
— Ну пожалуйста!
Их обычный путь домой из супермаркета был перекрыт из-за стройки, и теперь, возвращаясь, они делали небольшой крюк по соседним улицам и всегда встречали на своем пути что-нибудь новое. Дерево, названия которого она еще не знала, или старый дом, который бы она охотно как-нибудь облазила, чтобы выяснить, есть ли в нем привидения. Она уже несколько раз видела в старых домах призраков. Родители не хотели верить, но Гермиона была абсолютно уверена, что это были именно привидения.
А сейчас она обнаружила магазин со множеством книг, и это было почти так же хорошо, как встретить привидение.
— Сейчас мы туда не пойдем, твой отец ждет нас с продуктами, — сказала мама. — Но, если хочешь, ты можешь зайти завтра, ведь магазин всего в двух кварталах от нашего дома.
Гермиона нерешительно кивнула и, наконец, отвела взгляд от сокровищ, которые ожидали ее за витриной.
Следующим утром она встала вместе с родителями, несмотря на то, что у нее, вообще-то, были каникулы, и она могла еще поспать. Ее первые летние каникулы.
— Если мне понравится какая-нибудь книга, можно мне ее купить?
— Ну конечно, — сказала мама. — На свои карманные деньги ты можешь купить себе все, что хочешь.
Гермиона еще ни разу не выбирала книгу сама. Ее маленькая библиотека состояла из подарков родителей и тети, которая, в точности как Гермиона, страдала от книжной бациллы, как называла это мама. Но это были, на самом деле, не совсем ЕЕ книги. Точно так же она выделяла среди своей одежды ту, которую покупала мама, и ту, которую могла выбирать она сама. Мама любила платья и юбки. Гермиона предпочитала джинсы и яркие футболки. Только то, что она выбрала сама, действительно принадлежало ей.
Её вкус в отношении книг совпадал со вкусами матери и тети так же мало, как и в отношении одежды. Они всегда дарили ей детские книги. Гермиона же, напротив, с удовольствием читала бы что-нибудь посерьезнее и повзрослее.
Когда она была младше и не могла оставаться дома одна, она часто проводила время у бабушки. Та занималась с внучкой тем, что Гермиона любила больше всего на свете: чтением вслух.
Со временем из букв у нее перед глазами вместе с голосом бабушки возникали слова. Из слов складывались предложения, и однажды она удивила саму себя тем, что просто продолжила читать, когда бабушка оторвалась от книги, чтобы ответить на телефонный звонок
Когда Гермиона пошла в школу, она, к большой досаде своей учительницы, уже умела читать.
Детская литература давно ей наскучила. В прошедшие два года она ночами тайно, под одеялом, запоем читала книги, которые стояли на нижних полках книжного шкафа в комнате ее родителей. До верхних она не дотягивалась, а нести стремянку в спальню было бы слишком уж вызывающе.
Мама проводила Гермиону до магазина с множеством книг и удостоверилась, что он открыт. Пожилой мужчина с девушкой, по всей видимости, хозяин магазина с дочерью, расставляли возле входной двери книжные стойки и прилавки. Оба производили приятное впечатление, и миссис Грейнджер, в конце концов, оставила Гермиону с наставлением не позднее полудня вернуться домой на обед, заметив, что если она придет раньше, то найдет родителей в зубоврачебном кабинете прямо рядом с домом.
Гермиона разглядывала вывеску магазина, которая слегка покачивалась от утреннего ветра над входной дверью. «Бу-ки-нист», — по слогам прочитала она. Владелец магазина, который как раз вытащил из дверей очередной ящик и водрузил его на металлическую подставку, дружелюбно ей улыбнулся.
— Что такое «Бу-ки-нист»?
— Это магазин, в котором продают старые книги.
— А можно мне их посмотреть?
— Конечно, — сказал мужчина. — Но будь осторожна и не мни страницы!
Гермиона метнула в него возмущенный взгляд:
— Я знаю, как нужно обращаться с книгами.
Владелец магазина засмеялся:
— Ну, тогда наслаждайся.
Когда Гермиона открыла дверь, звякнул старинный колокольчик. Она остановилась, блуждая взглядом по полкам. Книги. Повсюду книги.
Здесь, в лавке, даже дышалось иначе. На улице за дверью благоухало летом. Здесь, внутри, пахло старой кожей, бумагой, типографской краской и пылью. Запахи были Гермионе вполне знакомы, но их сочетание и насыщенность оказались непривычными для нее.
Книготорговец и его дочь предоставили девочку самой себе, и только после того, как все ящики и прилавки были устроены на улице, девушка наклонилась к Гермионе:
— Детские книги вот там, на той стороне.
Гермиона последовала за ней к стеллажам в глубине магазина:
— Здесь внизу, первые три нижние полки. Здесь ты найдешь все, что захочешь. Обращайся ко мне, если тебе понадобится помощь, — сказала девушка, и удалилась по направлению к маленькому письменному столу, стоявшему прямо рядом с входной дверью.
Гермиона вытащила с самой нижней полки первую книгу. «Сюзи и ее собачка», — гласило заглавие. Раскрыв обложку, Гермиона тотчас разочарованно захлопнула ее снова. Это была книжка в картинках с минимумом текста. Второй том, который она взяла в руки, правда, давал надежду на большее, поскольку был толще. Но «Каникулы Маркоса» были напечатаны очень крупным шрифтом. Гермиона прочитала три предложения и заскучала.
Она исследовала остальные полки. Только и там все было для маленьких детей, которые еще не умеют читать или как раз учатся. Либо это были заурядные, на ее взгляд, незатейливые детские истории, написанные по одному шаблону: мальчик заводит собаку, мальчик теряет собаку, мальчик ищет собаку, мальчик находит собаку. Книги про девочек тоже были. В этом случае собака менялась на пони.
Наконец ее взгляд упал на ящик из-под бананов, который, возможно, из-за недостатка места, был поставлен посередине прохода между этажерками с детскими книгами. На самом верху лежали дешевые бумажные книги карманного формата.
По большей части это были, вероятно, любовные романы, легко узнаваемые по фото на обложках. Гермиона вынула их из ящика и, не удостоив их больше ни единым взглядом, сложила стопкой на потертый деревянный пол. Под ними она наткнулась на слой совершенно запыленных книг в твердых переплетах.
Гермиона вытащила одну и краешком своей футболки вытерла пыль с обложки. Книга теперь была чистой, а желтая материя — грязной.
«Марк Твен „Приключения Гекльберри Финна“», — прочитала она. На обложке были изображены два мальчика с удочками на берегу реки. На них были штаны на подтяжках и круглые шляпы. Гермиона знала эту одежду из одного вестерна, который она посмотрела вместе с родителями. Это был веселый вестерн, и поэтому родители разрешили его посмотреть.
Гермиона раскрыла книгу и начала читать: «Вы про меня ничего не знаете, если не читали книжки под названием „Приключения Тома Сойера“, но это не беда. Эту книжку написал мистер Марк Твен и, в общем, не очень наврал. Кое-что он присочинил, но, в общем, не так уж наврал».
Она погрузилась в историю и, веселясь, следила за попытками вдовы и мисс Уотсон окультурить Гекльберри Финна. Она дошла до места, в котором Гек говорил, что охотнее оказался бы в аду, чтоб хотя бы раз снова заняться чем-нибудь интересным вместо учебы и чтения Библии. Ее смех привлек внимание молодой женщины.
Она поглядела на Гермиону, а та, в грязной футболке, смеялась, сидя по-турецки рядом с полупустым ящиком книг.
Девушка подошла и наклонилась, любопытствуя, что так развеселило Гермиону.
— Можно мне взглянуть на книгу? — спросила она.
Гермиона протянула ей том. Бережно пролистав его до третьей страницы, дочь хозяина лавки поцокала языком:
— Это первое издание.
— Что это значит? — заинтересовалась Гермиона.
— Это значит, всего лишь, что речь идет о маленьком сокровище. Не очень ценный экземпляр, но все же… хм… нечто особенное. Хорошее начало для собственной библиотеки.
— Но ее же можно было читать? — с опаской спросила Гермиона и взглянула на девушку. Та засмеялась:
— Да, конечно, ты можешь ее читать. Впрочем… А сколько тебе лет?
— Почти восемь.
— Вообще-то, тебе еще рановато читать этот вариант «Гекльберри Финна». Есть редакции, переписанные специально для детей. А это издание для взрослых. Оно очень длинное, и, я думаю, что здесь есть пара сцен, от которых у тебя могут быть скверные сны.
Гермиона выглядела разочарованной:
— А мне она показалась хорошей. Люди в этой книге говорят, как настоящие люди, а не так до смешного навороченно, как в других книгах. И, кроме того, это же просто выдумка. А от выдуманных историй у меня не бывает плохих снов.
Если молодая женщина и была впечатлена, то она не подала вида.
— Если книга тебе нравится, ты можешь ее купить. Ты этого хочешь?
Гермиона помедлила и взглянула смущенно.
— Я не знаю, смогу ли я за нее заплатить. У меня только полфунта.
Дочь хозяина «Букиниста» повертела книгу, рассматривая ее со всех сторон.
— Ну, на переплете уже есть пятна от сырости, а на обороте несколько царапин. — Она перелистала страницы. — И листы тоже уже довольно сильно пожелтели. Здесь и там потрепаны уголки.
Она присела на корточки и снова сунула книгу в руки Гермионе.
— Я думаю, она не должна стоить больше, чем полфунта.
Гермиона вышла из лавки, держа том на обеих ладонях, как какое-то сокровище. Ее лицо было вспотевшим и светло-серым от пыли, поскольку, когда она несколько поспешно убирала карманные книги обратно в ящик, пыль поднялась столбом.
Оказавшись за порогом, она помчалась домой.
Владелец лавки как раз был занят тем, что рассматривал ящик с только что доставленным полным изданием энциклопедии «Британика». Он посмотрел вслед девочке в желтой футболке и немного великоватых джинсах и покачал головой.
— Боже мой, малышка попалась.
С усилием вытащил из ящика тяжелый седьмой том «ИНЕ — КАЛ» и любовно погладил роскошно тисненый кожаный переплет.
— Бедное дитя, — сказал он больше себе самому.
Когда его дочь пришла помочь ему с энциклопедией, она заметила на его лице улыбку, которой она уже давно не видела.

@темы: переводы, "Гарри Поттер", фанфики, Гермиона Грейнджер

---

Название Энакин не отец, не так ли?
Автор Nye-Lung
Сведения об оригинале www.fanfiktion.de/s/5402ec45000163f719758800/1/...
Фандом Звездные войны
Персонажи Падме Амидала Наберри, Оби-Ван Кеноби, Энакин Скайуокер
Категория гет
Жанр драма
Рейтинг R
Краткое содержание Оригинальный фик написан для проекта "Смена знака" - известная фраза из фильма "Звездные войны" (в данном случае "Отец ребенка - Энакин?") меняется на свою полную противоположность, и объясняется, как это произошло и к чему привело.
Примечания 1. ООС Падме и Оби-Вана
2. Читать с осторожностью (или лучше вообще не читать) поклонникам канонной анидалы (нежные чувства Энакина безответны), моралофагам и людям с тонкой душевной организацией (в тексте описываются супружеская измена, предательство, обман, использование человека человеком, убийство)
3. В переводе сцен на Мустафаре использованы цитаты из русской озвучки "Мести ситхов"
4. Фанфик переведен для команды Obi-Wan Kenobi 2017 на Winter Temporary Fandom Kombat - 2017

— Когда ты в последний раз его видела?
Простой вопрос. Оби-Ван отбросил вежливость, которой его учили, опустил какое-либо вступление, любые пустые фразы. Вот это было важно для него сейчас. Падме едва не засмеялась, но для смеха обстоятельства были слишком мрачными. Она ни разу не посмела посмотреть на него, ведь она боялась, что он смог бы заглянуть в самые сокровенные уголки ее души. Он всегда мог сделать это с ней. А она — с ним. И она боялась того, что могла бы увидеть.
— Вчера.
Она также знала, когда в последний раз видела его таким.

Тихая ночь на Набу. Даже в самом дальнем саду слышались возгласы и смех еще празднующих гунганов и набуанцев. Торговая федерация была побеждена, Набу — свободна. Это был день радости. И только один скорбел. Одинокий. Покинутый.

В точности так же он выглядел и сейчас.
Покинутый. Одинокий. Скорбящий.
— А ты знаешь, где он сейчас?
Она все еще не могла смотреть на него прямо. В его глазах сейчас было загнанное выражение того, кто потерял точку опоры. Как на Набу. Сначала — его учитель, сейчас — бывший падаван.

Тогда она тоже не могла прямо смотреть на него. Она спряталась за колонной и затем медленно, на ощупь пробиралась к нему. Он слышал каждый ее шаг, но никак не реагировал. Это не укладывалось в картину, которую она напридумывала себе после того, как он спас ее от шеренги боевых дроидов. Его плечи вздрагивали.

— Нет, — ее ответ разорвал недолгую тишину. Так много времени прошло с тех пор, как это слово их разлучило.

Он был одинок в своем горе, только безмолвно пытался плакать в дворцовом саду, но боль была слишком сильной для слез. Падме плакала за него. Это было все, что она могла для него сделать.
Она поддерживала его ночь напролет, но они оба знали, что больше ничего не будет. Они расстались в молчаливом согласии.

— Падме, — упорно увещевал он ее. — Мне нужна твоя помощь. Энакин в большой опасности.
Только кто в еще большей опасности? «Ты же идешь прямо в пропасть», — хотелось ей крикнуть ему. Она не смогла. Слишком хорошо помнила, как спасла его из бездны отчаяния на Набу. Чужие слезы, сжатая рука, грешный поцелуй…
— Из-за ситха? — спросила она колко.
«Взгляни же на себя. Ты сам на себя не похож, Оби-Ван».
Это было видно любому. Для этого не нужно было знать его так хорошо, как она узнала его за ту ночь. Кто видел мужчину у края пропасти, знает его лучше, чем все те, кто из года в год общался с ним в добрые времена. Возможно, это даже было правдой. Она знала, она не должна ему говорить, где Энакин. Он не стал бы больше стоять на краю пропасти. Он бы прыгнул.
— Из-за себя… Падме, Энакин обратился к Темной стороне.
Этого не могло быть. Боль в его глазах говорила нечто другое. Такую же боль она уже видела, когда Квинлан Вос перешел на Темную сторону.
— Неправда. Как ты можешь так говорить?
«Пожалуйста, скажи, что это ложь», — мысленно взмолилась она. Она надеялась, он видел это в ее глазах. Она надеялась, он видел это, как в той миссии, после которой был потерян Вос. Там она смогла его поддержать. Сейчас у нее самой не было никакой опоры. У Энакина были свои недостатки, но он никогда бы…
— Я видел его… на голограмме охранной системы… он там… убил юнлингов. — Голос Оби-Вана прервался под натиском эмоций.
Она не хотела этому верить. У Энакина были свои недостатки, но он никогда бы… Он никогда бы не совершил нечто столь ужасное.
— Не Энакин. Этого не может быть.
«Пожалуйста, пожалуйста, солги. И если это все-таки правда, тогда иди сюда. Иди ко мне, позволь себе слабость, позволь тебя утешить. Как тогда на Набу. Как в миссии на Дксуне».
Действительно ли Энакин не смог бы? Он истребил целую деревню. Он был как спичка, страстен и импульсивен. При соответствующем поводе… Мог бы он?
— Он угодил в сети обмана, как и все мы. Все, что произошло, — дело рук канцлера, в том числе и война. — Оби-Ван сделал многозначительную паузу. — Падме, Палпатин — владыка-ситх, которого мы искали. После смерти Дуку Энакин стал его новым учеником.
«Нет!»
— Я не верю тебе. Я не могу… — Она тяжело опустилась на софу. Оби-Ван последовал за ней. Ее ребенок толкнулся. Он всегда толкался, когда Оби-Ван был поблизости.

После Набу он потерял силу духа лишь один-единственный раз, на Дксуне. Она позаботилась о нем тем единственным способом, которым могла. Она поддержала его, утешила, дождалась, пока не высохнут его слезы. А затем беззастенчиво воспользовалась моментом его слабости, когда он единожды был больше мужчиной, чем джедаем.

— Падме, я должен его найти, — настойчиво сказал Оби-Ван. Только теперь под влиянием его голоса она посмотрела прямо на него. Его подбородок словно окаменел. Казалось, телу нужно было обеспечить максимальную твердость для того, чтобы выстоять. Его глаза смотрели на нее, но словно сквозь. Падме легко могла читать в его душе. Он был так открыт, никакого сравнения со змеиным гнездом под названием Сенат.
— Ты собираешься убить его, да? — ее голос дрожал. Она не хотела верить тому, что было написано в его глазах. Бесконечная мука. Одиночество. Потеря. Скорбь.
Оби-Вану потребовалось время, чтобы найти ответ:
— Он превратился в страшную угрозу, — неубедительно оправдывался он. Но Падме знала, что он прав. Энакин мог бы убить их всех. А её? Смог бы он убить ее? Конечно, он смог бы, если бы узнал то, что он никогда не должен узнать. Она была слаба. Она не любила его. Его молчаливое обожание было для нее невыносимым. Однако порой, когда она была слаба, когда хотела тепла мужчины, который не мог ей принадлежать, это обожание было кстати.
— Я не могу. — Из-за него. Из-за Энакина. Из-за нее самой. Это ее вина. Она не была святой и всеобщей спасительницей. Она была воительницей, за свой народ, за то, что любила. За своего ребенка. Она упрямо вздернула подбородок. Не все битвы можно выиграть мечом. Здесь оружием было молчание. Если бы только она молчала с Энакином и не поощряла его…
Поняв, что ответа от нее не будет, Оби-Ван поднялся, конечно же, раздосадованный, и пошел. Перед своим кораблем он остановился и пристально на нее посмотрел. Она читала его, но и он читал ее тоже.
— Энакин ведь не отец, не так ли?
Ее взгляд все сказал. Вина. Он пошел и на ходу добавил:
— Мне жаль.

Они оба не знали, о чем он сожалел. Ему жаль, что они в разлуке? Жаль, что не признался ей в своих чувствах, пока у них еще была такая возможность? Жаль, что не изгнал ее полностью из своей жизни? Или он сожалеет об этой их единственной ночи?
Падме тихо плакала.
Что ей делать?
Ребенок толкался.
Ей нужно к Энакину. Если кто-то еще может его остановить, то это она.

Ребенок все еще толкался, когда по дороге на Мустафар она, обессиленная, забылась коротким беспокойным сном.
— Я увидел твой корабль. — Энакин обнял ее. Несмотря на зной покрытой лавой планеты, Падме чувствовала холод. Ребенок затих, словно испугался.
— Что ты здесь делаешь? — В его глазах была искренняя забота.
— Я тревожилась. Оби-Ван… Оби-Ван рассказал ужасные вещи. — На мгновение она позволила себе упасть в его объятия, ощущая всю фальшь происходящего.
— Что за вещи?
— Он сказал, что ты связан с Темной стороной, что ты… убил юнлингов. — Непрошенные слезы снова подступили к ее глазам.
— Оби-Ван хочет восстановить тебя против меня.
— Он беспокоится о тебе. О нас.
— Нас?
— Он знает. Он хотел бы помочь.
Энакин усмехнулся. О, эта усмешка, которую она охотно бы выцарапала с его лица. Совсем не так, как у Оби-Вана. Всегда сдержанный. Только при ней он показывал свою печаль. И она еще ни разу не видела его смеющимся от всей души.
— Энакин, все, что я хочу, — это твоя любовь.
Улыбка исчезла. Понял ли он, что она хотела ему сказать? Она не хотела ни его почитания, ни его ярости. Она не любила его, но лгала бы так часто, как это было нужно, если бы это помешало Оби-Вану сделать нечто такое, что он никогда не смог бы себе простить.
— Любовь не спасет тебя, Падме. Только мои новые способности смогут это.
«Слепец. Ее не нужно спасать. Неужели он этого не понимает?»
— Но какой ценой? Ты хороший человек, не делай этого.
Возможно, он послушался бы ее. В глубине души Энакин был хорошим человеком, но его темперамент в большинстве случаев делал все возможное, чтобы никто этого не заметил. Разъяренный Энакин не походил на того доброго юношу, которому она симпатизировала. Скорее, на упрямого ребенка.
— Я не потеряю тебя, как я потерял мою мать. Я обретаю могущество, которое ни одному джедаю и не снилось. И я делаю это для тебя, чтобы защитить тебя.
Но ее не нужно защищать. Она была бойцом, и сама могла за себя постоять. Она достаточно часто доказывала это Энакину. Оби-Ван знал это и без доказательств, вмешался настойчивый внутренний голос. Нет, Энакин сделал это для себя. Он всегда был… она не хотела назвать это властолюбием, но он всегда был недоволен тем, что имел.
— Улетим вместе. Помоги мне воспитывать нашего ребенка, отрешимся от всего остального, пока мы еще можем, — взмолилась она. Возможно, он позволил бы себя убедить, но у нее было скорее чувство, что она говорит со стеной. В точности такое чувство уже было у нее после того, как они с Оби-Ваном на Дксуне были наедине. Кроме того, это была ложь.
— Как ты не понимаешь? Нам не надо больше прятаться. Я принес мир Республике. Я могущественнее самого канцлера, я… я могу его свергнуть. И вместе мы сможем править галактикой. Все будет, как мы захотим.
Она покачала головой в безмолвном протесте:
— Я не могу поверить в то, что я слышу. Оби-Ван был прав. Ты изменился.
— Я не хочу больше слышать про Оби-Вана. — Его глаза были холодны. — Джедаи отвернулись от меня, не отрекайся еще и ты.
Это была угроза. Она узнала угрозу, когда та была брошена ей в лицо. Здесь больше не было маленького мальчика, который сравнил ее с ангелом.
— Я больше не узнаю тебя. Энакин, ты разбиваешь мне сердце. Ты стал на путь, который я не могу принять. — Оби-Ван подошел к пропасти. Энакин был в ней. Его глаза были так холодны. Не было больше этой детской искренности, которая очаровывала ее прежде. Даже у Оби-Вана, который внешне выглядел намного более сдержанным и бесстрастным, не было таких холодных глаз.
— Из-за Оби-Вана? — Он высокомерно вздернул подбородок, снова подчеркивая этим, насколько он выше. Его взгляд скользнул мимо нее.
— Из-за того, что ты сделал и еще собираешься сделать. Остановись. Остановись и вернись обратно. Я люблю тебя. — Ложь. Но также только наполовину. Он даже не отрицал, что убил юнлингов. О, Энакин… Мог ли он? Он смог.
— Лгунья!
— Что? — Она обернулась, чтобы увидеть, что Оби-Ван стоит на трапе ее корабля. Он, должно быть, понимал, что она полетит к Энакину, и проскользнул на борт. Она это знала… Ее ребенок всегда толкался, когда он был поблизости.
Она испугалась.
— Нет! — И все же она лгунья. Только может ли ложь быть ошибкой, если она удерживала его от совершения непростительного?
Она боялась Энакина Скайуокера. В его глазах плясало безумие.
— Ты заодно с ним. Ты взяла его, чтобы он убил меня.
«Теперь он совсем лишится рассудка», — было первое, что она подумала. Почему ее это заботило? Она не любила его, это так. Но она считала Энакина кем-то вроде младшего брата хорошего друга (несмотря на то, что в Оби-Ване она видела намного больше, чем просто друга).
Глаза Энакина были холодны, когда он пристально посмотрел на нее, и горели ярче лавы Мустафара, когда он обхватил ее шею Силой и сжал. Безумие плясало в его глазах.
— Нет, — попыталась она прошептать. Не делай этого. Ее ребенок. Оби-Ван.
— Не тронь ее, Энакин. — Оби-Ван подошел ближе. Выражение его глаз было непонятно даже Падме. Опасное. Смертельное. — Не тронь ее.
Через мгновение, показавшееся вечностью, он позволил ей упасть. Оби-Ван стоял на нижнем краю трапа, но Падме знала об этом только потому, что из-за сильного потрясения ребенок вновь зашевелился. Она отчаянно хватала ртом воздух и изо всех сил старалась удержать сознание.
— Ты восстановил ее против меня, — яростно крикнул Энакин. Дракон разбушевался.
— Ты сам это сделал, — возразил ему Оби-Ван. Он был прав. Энакин убил юнлингов. Все равно, что еще он сделал, одно это она уже никогда не сможет ему простить. «Он пытался убить ее ребенка». Клокочущая ярость бурлила в ее венах.
— Ты ее у меня не отнимешь.
«Он уже это сделал», — подумала Падме. Она никогда не принадлежала Энакину.
— Твой гнев и твоя жажда власти отняли ее у тебя. — И это тоже. Пальцы Падме справились с онемением, вызванным кратковременной нехваткой кислорода. «Он пытался погубить ее ребенка. Ребенка Оби-Вана».
Не что иное, как ярость заставила ее снова собраться с силами, пока Энакин все еще стоял к ней спиной и в гневе извергал на Оби-Вана ядовитые слова. Она дала понять Оби-Вану, чтобы он на это не реагировал. Энакин в своем гневе ее даже не заметил.
— Ты позволил этому темному владыке смутить твой рассудок, и сейчас… и сейчас ты стал как раз тем, что поклялся уничтожить. — Оби-Ван тянул время. Для нее? Или никак не мог решиться поднять оружие против своего ученика, друга, брата?
— Не нужно нотаций, Оби-Ван. Я насквозь вижу лгунов-джедаев. Я — не вы, и не страшусь темной стороны. Я принес мир, свободу, справедливость и безопасность моей новой Империи!
— Твоей Империи?! — Даже сквозь шум крови в ушах Падме различила потрясение в голосе Оби-Вана. — Энакин, я поклялся в верности Республике и демократии!
— Если ты не со мной, значит ты мой враг.
— Только ситхи все возводят в абсолют. И я выполню свой долг. — Оби-Ван достал свой меч. Решимость и самоотречение в глазах.
Падме поспешно вытащила кинжал. У нее он всегда был с собой. Стандартные детекторы не распознавали керамику, из которой он был сделан.
— Ну, попробуй, — лицо Энакина опять искривила высокомерная усмешка. Он не коснулся своего меча, и Падме в следующий момент с ужасом поняла, почему. Он Силой поднял в воздух металлический баллон, стоявший на платформе, и с размаху опустил его на Оби-Вана. Оби-Ван со стоном упал на колени, выронив меч.

Он не увидел нападения Падме. Он был сосредоточен на Оби-Ване. Он заметил ее только тогда, когда ее кинжал вонзился в его грудь.
Ревущий как разъяренный зверь, свирепый дракон, он повернулся кругом, активировав гудящий световой меч, и в глазах его отразились месть, ослепление и гнев. И неверие. Падме отпрыгнула назад, к Оби-Вану, за пределы досягаемости его меча. Его кровь была на ее руках.
Только в ней не было раскаяния. Он пытался погубить ее ребенка. На Дксуне обитал вид хищника-мутанта, ночной охотник. Говорили, что самка ночного охотника всегда защищает своих детенышей, даже ценой собственной жизни, и готова годы спустя после их смерти мстить за их убийство. Тяжело дыша, Падме смотрела прямо в глаза Энакину. В эти неверящие, такие голубые глаза. На мгновение она вновь увидела невинного мальчика.
— Никто не смеет угрожать моему ребенку. Никто. — Она вытащила свой бластер. Энакин слабел, и Оби-Ван бы защитил ее, но так ей было спокойнее.
На Набу говорили, что нет гнева глубже, чем гнев будущей матери, находящейся в опасности. Они были правы. Энакин упал на колени, последние силы медленно покидали его.
Она хотела сказать ему, что сожалеет. Но это было бы ложью. Он напал на ее ребенка. Она могла бы сказать ему, что никогда его не любила, но видела, что он и сам это знает. Это была одна из причин, по которым он научился ненавидеть Оби-Вана.
У Оби-Вана был учитель, который должен был быть у Энакина, и он не смог его спасти. Оби-Ван получил женщину, которую он любил. Оби-Ван был жив, в то время как он умирал.
Последним усилием он протянул свою механическую руку к Падме. Она не смогла ее взять. Холодная и неподвижная, она стояла над ним, бластер в одной руке, вторая обнимает живот. Позади нее планета извергала в небо свою огненную кровь. Перед ней на посадочную платформу текла и тотчас высыхала там кровь Энакина.
— Ненавижу тебя! — крикнул он с желтыми от ненависти глазами. Нет, это был не ее Энакин. Рядом с ней содрогнулся стоящий на коленях Оби-Ван, как будто слова поразили его. Что ж, возможно, Энакин кричал ему, а не ей.
— Ты был мне братом, Энакин. Я любил тебя. — Голос Оби-Вана дрогнул, а вместе с ним и его самообладание. Он застонал, как измученный зверь. Сначала его учитель, теперь его падаван, его друг, его брат.

Но Энакин не умер. Пока Оби-Ван еще приходил в себя после двойного удара, Падме, оцепенев от шока, наблюдала, как напророченный Избранный снова с усилием встает на ноги. Его лицо было гримасой безумия, глаза по-прежнему светились ненормальной желтизной. Это был монстр, глумливо носящий маску Энакина.
Падме точно услышала голос Панаки. «Бластер держать рабочей рукой и прицелиться. Вторая рука — опорная. Подстраховаться от отдачи. Сохранять спокойствие. Огонь».
Выстрел бластера раздался как раз тогда, когда ситх — она отказывалась назвать это… это существо Энакином — поднялся в атаку из темноты, которую даже она могла почувствовать, и призвал к себе световой меч Энакина.
Выстрел попал ему прямо между глаз. Идеальный выстрел в голову. «Иногда грубая необузданная сила это еще не все», — вспомнила Падме следующий урок капитана Панаки. Она удерживала бластер на изготовке до тех пор, пока не убедилась, что ситх больше не встанет.
Потом она, дрожа, тоже упала на колени прямо рядом с Оби-Ваном. Она убила его. Энакин мертв. Теперь, когда ситх исчез, он снова выглядел как мальчик с Татуина. Бедный, невинный Энакин. Слезы капали на ее окровавленные сжатые руки. Ей потребовалось время, чтобы понять, что это были ее слезы.

Оби-Ван первым взял себя в руки:
— Мы должны предать его огню. Он был хорошим джедаем, и таким я хочу сохранить его в памяти. — Он говорил очень спокойно. Падме знала, что этой ночью он будет скорбеть. Он уединится и будет казнить себя в одиночестве. Она придет к нему и будет утешать его тем единственным способом, который она знала. Поддерживать его и помогать ему.
Тело Энакина было опущено в один из лавовых потоков. Его световой меч Оби-Ван оставил себе. Он хотел помнить о джедае. Падме вспоминала о маленьком мальчике, который так старался для них, так много для них сделал.
Они молчали, пока лава поглощала и забирала его с собой. Не было слов, которые смогли бы выразить, как они себя при этом чувствовали. Их ребенок печалился вместе с ними.
Они не подходили друг к другу ближе, пока планета скорбела вместе с ними, восставая против окружающей действительности и выдавливая все новые извержения в атмосферу. Воительница и джедай.
Убийцы.

Она назвала своих малышей — близнецов — Люк и Лея. Энакин подобрал эти имена, когда верил, что будет отцом. Падме они нравились. И Оби-Вану тоже. Казалось, он понял, какое значение для нее имели эти имена.
Жизнь в Альянсе повстанцев не была простой. И еще сложнее — с двумя маленькими детьми, которые постоянно требовали внимания. Но у них хотя бы был отец, которого они могли время от времени держать в напряжении. Они поженились, потому что нуждались в опоре, надежной связи в разрушенном мире.
Только в День Империи, незадолго до дня рождения близнецов, она подумала об Энакине, вспомнила все подробности того дня. Она не хотела, чтобы в ее воспоминаниях о нем царили сверкающий блеск и розовые тона. Это было бы неправильно. Он был убийцей. Точно как и они, убившие его.

@темы: переводы, Энакин Скайуокер, Оби-Ван Кеноби, Звездные войны, фанфики, обидала, Падме Амидала Наберри

---

Название Соперницы
Автор yoho
Сведения об оригинале www.fanfiktion.de/s/49e8657e0000511b067007d0/1/...
Фандом Гарри Поттер
Персонажи Гарри Поттер/Гермиона Грейнджер, Рон Уизли, Джинни Уизли, Лаванда Браун
Категория гет
Жанры романтика
Рейтинг PG-13
Краткое содержание – И как тебе Джинни… без одежды? – наконец нерешительно спросила Гермиона.
Гарри некоторое время обдумывал ответ:
– Красивая… Но то же самое я могу сказать о картинах, которые ты как-то показывала мне в музее в Лондоне.
Примечания1. AU после пятой книги. Фик входит в обширную серию фанфиков автора yoho, в которых судьба Гарри и Гермионы складывается иначе, чем в книгах Дж. Роулинг.
2. Моралофагам и людям с тонкой душевной организацией читать с осторожностью - героини грубо выражаются и дерутся.
3. Фанфик входил в выкладку команды PumpkinPie 2017 на Winter Temporary Fandom Battle 2017

«ибо крепка, как смерть, любовь; люта, как преисподняя, ревность; стрелы ее — стрелы огненные… Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют ее».
Библия, Книга Песни Песней Соломона, гл. 8, стих. 6, 7

— Что значит «ты должна держаться подальше от Гарри»? — голос Джинни, доносившийся из женских спален, был так звонок, как будто она использовала Сонорус.
В общей гостиной повисла напряжённая тишина.
— Ты и сама прекрасно знаешь, что я имею в виду. Или мне объяснить? — Второй голос всем находившимся в гостиной тоже был прекрасно знаком. Это была Гермиона.
Этажом ниже последний грифель перестал царапать пергамент. К ним обеим было приковано внимание всего Дома Гриффиндора.
Разумеется, они об этом не догадывались. Башня Гриффиндора с ее метровой толщины стенами была вполне способна сохранить личный разговор в тайне. Однако это работало только в том случае, когда двери комнат закрывали за собой. И Гермиона точно об этом забыла, когда ворвалась в спальню пятикурсниц.
— Да, уж объясни, будь добра, — послышался ответ Джинни.
Между тем не осталось больше никого, кто бы делал вид, что учится или занят своим делом. Все обратились в слух и сосредоточились на происходящем этажом выше.
Оттуда как раз донесся шорох бумаги.
— Поверить не могу, — голос Джинни на фоне этого шуршания казался ещё более звонким. — У нее список!
— Во-первых, сегодня утром ты села рядом с ним.
— А разве это запрещено? — огрызнулась Джинни.
— Нет, но у твоей блузки пять пуговиц, три из которых были расстегнуты. Это при том, что под ней на тебе ничего не было.
Симус Финнеган отложил в сторону свое чтение и замер с глупо-мечтательным выражением лица.
— Сейчас еще почти лето, — защищалась Джинни. — Мне было жарко.
— Да, но не из-за погоды, — нанесла встречный удар Гермиона.
Симус уже едва слюнки не пускал, что, впрочем, никому на самом деле не мешало. Невилл теребил свои штанины и вытирал пот со лба.
— Во-вторых, наше совместное купание позавчера, — продолжала Гермиона. — Объясни-ка мне, как при этом потерялся твой купальник?
— Бретельки соскользнули с плеч, тут я его и потеряла.
— «Тут я его и потеряла», — передразнила ее Гермиона. — А остаться в воде ты, конечно, не могла, и вместо этого должна была в чем мать родила выйти на берег и в таком виде предстать перед Гарри.
— Не кричать же мне на всю округу, что мой купальник пропал. Кроме того, я же тогда отвернулась.
Было слышно, что Гермиона не сдержала тяжкий вздох:
— Возможно для того, чтобы он посмотрел на тебя и с обратной стороны.
Джинни засмеялась:
— Ну, ты же в этом отношении можешь предложить так мало. Гарри определенно обрадовался.
Секунд пять было совершенно тихо, потом голос Гермионы усилился и стал таким громким, что заставил бледного первокурсника в общей гостиной залезть под стол.
— ЧТО ТЫ ИМЕЕШЬ В ВИДУ, ГОВОРЯ ЧТО «Я МОГУ ПРЕДЛОЖИТЬ ТАК МАЛО»?!
Гарри и Рон одновременно встали и стремительно зашагали к лестнице, полные решимости прекратить эту ссору. Один — чтобы избавить свою подругу от выслушивания еще больших пошлостей. Другой — желая уберечь свою младшую сестру от того, чтобы выставить себя полной дурой.
— Дай-ка подумать. Хм… — Гарри прямо-таки видел перед собой Джинни, как она в позе мыслителя подперла свой подбородок, — … плоская задница, крохотная грудь, никаких других округлостей.
Перед лестницей к спальням девочек они оба внезапно остановились. Проход дальше был для всех мальчиков закрыт.
— Думаю, перечисленного достаточно, — ехидно подытожила Джинни.
В то время как Гарри и Рон беспомощно разглядывали лестницу, раздался разгневанный вопль:
— Ты что же думаешь, Гарри так примитивен? Ты считаешь, что он польстится на жопу и сиськи?
Гарри потер себе уши. Он не ослышался? Гермиона действительно это сказала?
Джинни ответила медовым голоском:
— Он тинейджер, и он парень, и если бы ты уделяла больше внимания тому, что у него в штанах, ты определенно заметила бы, что это его интересует… и более чем интересует.
Рон повернул голову в сторону Гарри, лицо которого стало пунцовым.
Парвати отметила, что глаза Лаванды приобрели мечтательное выражение, в то время как ее руки… Парвати ткнула подругу локтем по ребра, и та снова приняла вид, соответствующий как приличиям, так и правилам, перечисленным в особом приложении к уставу школы.
— А что было неделю назад, когда ты «по ошибке» поднялась по неправильной лестнице и попала в спальню к мальчикам? — Гермиона уже, похоже, забыла про свой список, — Как тебе удалось в темноте из всех кроватей, что там стоят, наткнуться именно на кровать Гарри?
— Боже мой, я была немного навеселе. И кровать Гарри стоит на том же самом месте, что и моя, только в мужской спальне. Кроме того, ему понравилось, когда я легла в его постель.
— ЧТО ТЫ ДЕЛАЛА С НИМ В ПОСТЕЛИ?
Рон зажал уши руками, а Гарри охотнее всего бы прямо сейчас трансгрессировал на месте. Остальные в гостиной напряженно слушали. Но никто так и не узнал ответ на вопрос Гермионы. Вместо него с верхнего этажа снова раздался вопль. Потом загрохотала мебель.
Гарри очнулся от оцепенения, лихорадочно огляделся и, наконец, крикнул:
— Акцио, «Молния»!
Его метла со свистом пронеслась вниз по лестнице напротив. Гарри вскочил на нее и втащил Рона на рукоять позади себя. Потом он осторожно полетел вверх по узкой лестнице к девичьим спальням. Оказавшись наверху, он поспешно бросил метлу на пол и устремился к единственной открытой двери. Рон следовал за ним по пятам.
Гермиона и Джинни, вцепившись друг в друга, катались по полу. Несколько пуговиц полетело в направлении двери как раз когда вошли Гарри и Рон.
Гермиона определенно была сильнее. Но Джинни, как выросшая среди целой толпы старших братьев, все-таки обладала большими навыками, если дело доходило до драки.
Гарри попытался опознать, где в этом крутящемся клубке Гермиона, схватил, наконец, одну руку, но только для того, чтобы получить кулаком в нос другой рукой. Одновременно чья-то нога дернулась вверх и угодила ему между ног.
Руки Гарри, как раз тянувшиеся к носу, тотчас изменили свое направление. С приглушенным вскриком он упал на колени.
Рон попытался ему помочь, однако получил острым локтем под дых.
От греха подальше они оба наблюдали следующую пару минут драки из положения «в стороне, согнувшись». Один, попеременно держащий руки то у носа, то между ногами, другой — скрюченный и хватающий воздух ртом.
Теперь Джинни сидела верхом на Гермионе и пыталась удержать руки своей противницы. Это ей все-таки удалось, но только на несколько секунд, поскольку отсутствие боевого опыта Гермиона компенсировала энтузиазмом.
Гарри медленно поднялся с колен. Осмотрел перевернутые стулья, дерущихся девушек, и все еще задыхающегося и давящегося Рона и сказал только:
— Хватит!
Он трансфигурировал две корзины для бумаг, стоявшие рядом с тумбочкой, в большие жестяные ведра, в которых что-то подозрительно плескалось. Потом Гарри некоторое время удерживал оба ведра парящими в воздухе над головами девушек. Когда Гермиона и Джинни опять сплелись в буйный клубок, он перестал поддерживать ведра на весу и одним движением волшебной палочки их опрокинул.
Холодный душ был совершенно неожиданным. Джинни и Гермиона оцепенели, как будто их подвергли заклинанию мгновенной заморозки. Волосы облепили им головы, а одежда промокла насквозь. Затем они оторвались друг от друга. Гарри, удовлетворенный достигнутым эффектом, вложил волшебную палочку за пояс. В то же мгновение ведра упали.
— Ай! — прозвучало почти одновременно.
— Извините, — сказал Гарри, выглядя при этом совершенно ни о чем не сожалеющим.
Рон оглядел свою сестру с головы до пят. По-видимому, она уже собиралась ложиться спать, когда Гермиона потребовала от нее объяснений. Ее ночная сорочка с оборванными пуговицами и с длинным разрывом на боку показывала больше обнаженного тела, чем, по мнению Рона, было допустимо в данный момент в присутствии Гарри.
— Джинни, — голос Рона звучал очень тихо. — С каких пор ты спишь без нижнего белья?
Все трое посмотрели на Рона, как будто он был диковинным животным из магического зверинца Хагрида. Потом девчонки заорали в унисон:
— Вон!
Рон замахал руками над головой:
— Ладно. Ладно. Уже ухожу. Развлекайтесь. — Затем он исчез.
Джинни смотрела на Гермиону во все глаза. Гермиона разглядывала Джинни, и наконец обе пары глаз сфокусировались на Гарри.
Снаружи послышался крик, потом сильный грохот, который сопровождало стаккато страшных проклятий.
Джинни засмеялась:
— Бедняга Ронни. Он же не знал, что защитные чары от мальчиков действуют и при спуске по лестнице.
У ног Джинни и Гермионы собирались маленькие лужицы. Гарри сказал:
— Вам нужно переодеться в сухое.
Последовало неловкое молчание.
Наконец Гермиона поднялась.
— Скоро вернусь. — И, не поднимая головы, выбежала из комнаты.
Джинни взялась за свою сорочку, чтобы ее снять, и Гарри тоже повернулся в направлении двери.
— Ты спокойно можешь остаться.
— А я не хочу оставаться, — резко ответил Гарри. — Я подожду снаружи.
Немногим позже, когда, переодевшись и высушив волосы, Гермиона вновь приоткрыла дверь в спальню и заглянула в щель, Джинни в брюках и свитере сидела на своей кровати. Гермиона широко распахнула дверь, и Гарри вошел следом за ней в комнату.
— Я сожал… — Гермиона и Джинни начали говорить одновременно.
— Сначала ты, — сказала Гермиона и села на стул верхом, скрестив руки на спинке.
— Я сожалею о том, что я тебе наговорила. Думаю, я была довольно гадкой, — сказала Джинни. Потом она закрыла лицо руками. — Я просто не знаю, что на меня нашло, — всхлипнула она.
Гермиона смотрела на нее взглядом, отчетливо говорившим, что тема не закрыта:
— Извинения приняты. И мне жаль, что я сорвалась на тебя.
— Ладно. Я же тоже тебя достаточно раздразнила. — Джинни потрогала щеку, по которой расползался отек.
Гарри, в смятении расхаживавший взад и вперед вдоль окна, смотрел поочередно то на одну, то на другую. Объяснений ни от той, ни от другой не последовало, и он тихо сказал:
— Гермиона права. Я не брошусь… — он замялся, — на …кхм… грудь и попу.
Он поднял с пола опрокинутый стул, снова поставил его на ножки и оперся руками на спинку. Гарри посмотрел на Джинни, и этот взгляд безжалостно выжигал надежду на возможное ЧТО-ТО, которая ещё теплилась в её душе.
— Черт побери! Я же не товар на аукционе, который может купить тот, кто предложит наибольшую цену, — сказал он тихо. — Я — человек.
Гарри стоял прямо перед окном. То ли из-за нахлынувших слёз, то ли из-за того, что она смотрела против света, его лицо казалось Джинни размытым, и она не могла понять, злится он или нет. Наконец он отошел в сторону, и его черты снова обрели четкость. Он не выглядел сердитым, скорее, в его взгляде была печаль.
Потом он вышел из комнаты.
— Я сейчас вернусь.
— Джен, зайди-ка, пожалуйста, — крикнул он вниз.
Секундой позже подруга Джинни появилась на лестнице, и Гарри молча придержал для нее дверь. Джинни определенно была сейчас нужна дружеская поддержка.
Гермиона и Гарри ушли в пустую соседнюю комнату.
Гермиона сняла обувь и села на свою кровать. Спиной к изголовью, ноги вытянуты, руки скрещены на груди. Гарри сел рядом с ней.
Довольно долго они молчали.
— И как тебе Джинни… без одежды? –нерешительно спросила, наконец, Гермиона.
Гарри некоторое время обдумывал ответ:
— Красивая… Но то же самое я могу сказать о картинах, которые ты как-то показывала мне в музее в Лондоне.
Гермиона усмехнулась и опустила руки. Она хотела было спросить ещё об одном, но промолчала. Сейчас это было неуместно. Да и вообще, вряд ли ей нужно это слышать.
Она чувствовала руки Гарри, гладившие ее по еще влажным волосам. Когда его пальцы находили узел, он останавливался и бережно распутывал его.
— Я люблю тебя, — сказал он и наблюдал, как лицо Гермионы расслабляется до появления на нем улыбки, но вскоре после этого снова становится серьезным.
— Что это было, что со мной только что произошло? — наконец тихо спросила Гермиона.
Гарри пожал плечами:
— Это — твоя ревность.
— Но я же по-настоящему на нее набросилась. — Гермиона вздохнула, — Это была не я.
Гарри засмеялся:
— Ну как же, это была ты. Добро пожаловать в мир обычных людей, Гермиона.
Когда Парвати и Лаванда поднялись из гостиной, Гарри и Гермона уже крепко спали. Гарри прижался к спине Гермионы, и сложил руки у нее на животе.
Парвати развернула над ними покрывало. Лаванда поймала себя на мысли, что Гарри выглядит очень привлекательно, и она бы легла с ним рядом и без всякого покрывала. Потом она посмотрела на Гермиону, которая даже во сне казалась бдительной, и прогнала эту мысль прочь.

@темы: переводы, Гарри Поттер, пай, фанфики